Бита покатилась через дорогу к Беверли.
Та потянулась к оружию, оказавшемуся в считаных дюймах от нее.
В круг ступила женщина в черном бикини, черных шпильках, черной короне и с черными ангельскими крылышками.
Покрасовалась.
Толпа возликовала.
Женщина в бикини направилась к Беверли, тянущейся к бите.
Присев на корточки, одарила ее яркой, белозубой улыбкой, подхватила оружие обеими руками и занесла над головой, как боевую секиру, будто некая царица демонов.
Нет, нет, нет, нет, нет…
И ударила прямо в центр спины Беверли.
Улица радостно взревела, глядя, как жертва корчится на земле.
Чего бы Итан только не отдал, чтобы зависнуть сейчас в «Блэк Хоуке» в двухстах футах над Главной, нажимая на гашетку «Гатлинга GAU-19», жаря 2000 выстрелов в минуту по толпе, расколошматив этих гнид в клочья.
Отвернувшись от окна, он обеими руками поднял журнальный столик над головой и грохнул его о стену. Во все стороны брызнули щепки и осколки стекла.
Это усилие только обострило его ярость.
Он жаждал крови, внутренний голос подзуживал его сейчас же ворваться в толпу с мачете, рубя направо и налево. Да, мало-помалу они его одолеют, но видит бог, больше всего на свете ему хотелось покосить это сборище, в одиночку устроить тотальную бойню.
Но тогда ты погибнешь.
Больше никогда не увидишься с семьей.
Никогда не узнаешь, что здесь к чему.
Итан вернулся к окну.
Беверли недвижно распростерлась на улице, вокруг ее головы расплывалось озерцо крови.
Кольцо нарушилось, смыкаясь вокруг.
А затем вся орава разом ринулась на нее.
Уходить было предательством, но стоять там и смотреть было несносно, и он ни черта не мог поделать, чтобы остановить это – пятьсот человек против одного.
Ты ничего для нее не можешь сделать. Она погибла. А теперь двигай, пока сам еще можешь.
Уже устремляясь к двери, Итан услышал крик Беверли, звук ее боли, ее беспредельного отчаяния, от которого слезы навернулись ему на глаза.
Успокойся.
За дверью тебя могут подстерегать люди.
Будь бдителен.
Итан ступил в коридор.
Пусто.
Закрыл дверь квартиры.
Гвалт на Главной стих до неясного ропота.
Утирая глаза, Итан направился обратно прежним путем – вдоль по коридору и из двери на лестницу.
На площадке третьего этажа он помедлил, прислушиваясь, и выглянул вниз поверх перил.
Ни звука.
Ни движения.
Жутковатая тишина.
Спустился.
Внизу приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться боком.
В переулок упала полоска света.
Стоя в луже перед подъездом, Итан закрыл за собой дверь.
Дождь пошел сильнее, чем прежде.
Секунд тридцать Итан не шевелился, дожидаясь, пока глаза вновь приспособятся к темноте.