Что за черт?
Он был только один, и хотя ростом с человека, двигался не по-человечески, пробираясь по камням на всех четырех конечностях – безволосый и бледный в свете звезд.
Тут Итану бросилось в глаза, что пропорции его тела совершенно неправильные, руки вдвое длинней нормальных, и рот облепил металлический привкус – побочный продукт страха.
Тварь подняла голову, и даже с такого расстояния Итан без труда разглядел, что ее крупный нос устремлен к небу.
Нюхает.
Итан, извиваясь, отполз от входа как можно дальше обратно в альков, где скорчился, охватив колени руками, дрожа и напрягая слух в ожидании приближающихся шагов или хруста камней.
Но слышал лишь мурлыканье реки.
И когда рискнул выглянуть наружу в следующий раз, увиденное – или привидевшееся – уже скрылось.
* * *
В оставшиеся пару часов темноты сон бежал от него.
Он слишком замерз.
Слишком истерзан болью.
Слишком запуган всем пережитым, чтобы рискнуть снова смежить веки.
Он лежал на скале, очумев от одного стремления. Одной нужды.
Тереза.
Дома он часто просыпался среди ночи, чтобы ощутить ее руку на себе, ее тело, плотно прильнувшее к нему. Даже в труднейшие из ночей. Ночей, когда он приходил домой поздно. Ночей, когда они ссорились. Ночей, когда он предавал ее. Она вносила куда большую лепту, чем он хоть когда-либо. Она любила со скоростью света. Никаких колебаний. Никаких сожалений. Никаких условий. Никаких сомнений. В то время как он приберегал козыри и утаивал частичку себя, она бросала на кон всё без остатка. Всякий раз.
Бывают моменты, когда видишь любимых людей такими, как есть, без прикрас, без багажа проекций и совместных переживаний. Когда видишь их свежим взглядом, как чужой человек, выхватывая ощущение того первого раза, когда полюбил. До слез и бряцания оружия. Когда идеал еще был достижим.
Итан никогда не видел жену отчетливее, никогда не любил ее сильнее – даже в самом начале, – чем в этот момент, в этом холодном, темном закутке, воображая ее объятия.
* * *
У него на глазах померкли звезды, и солнце дохнуло на небо своим огнем, и когда оно наконец выбралось из-за гребня по-над рекой, Итан окунулся в лучи роскошного тепла, хлынувшего в его альков и раскалившего промороженный камень.
В свете нового дня он наконец узрел, какие повреждения получил, удирая из Заплутавших Сосен.
Руки и ноги усеивали синяки, окруженные черновато-желтыми разводами гематом, как мишени.
Левое плечо и правый бок испещрили колотые раны от ударов иглы медсестры Пэм.
Он размотал технический скотч, обнажив место на задней поверхности бедра, откуда Беверли вырезала микрочип. Давящая повязка успешно остановила кровотечение, но кожа вокруг раны воспалилась. Чтобы справиться с инфекцией, потребуются антибиотики и аккуратная работа иглой.