Оглушенный, он распростерся навзничь на поверхности деревянного стола, глядя вверх единственным зрячим глазом, как обезумевший шериф, чей сломанный нос расплескался по лицу, будто только что взорвался, обрушивает новый удар.
Вскинул руки в стремлении защитить лицо, но кулак шерифа, запросто пробив их барьер, сокрушил Итану нос.
Слезы хлынули из глаз, кровь заполнила Итану рот.
– Кто ты такой?! – взревел шериф.
Итан не смог бы ответить, даже если бы хотел, сознание ускользало от него, и он видел лишь, как комната для допросов закружилась, накладываясь на стоп-кадр другой…
Он снова в той комнатушке с бурыми стенами и земляным полом в голанских трущобах, смотрит на голую лампочку, раскачивающуюся у него над головой, а Аашиф разглядывает его из-под черного платка, оставляющего открытыми лишь пару карих злобных глаз и ухмыляющийся рот, полный зубов – слишком белых и безупречных, чтобы быть продуктом этого ближневосточного, захолустного нужника четвертого мира.
Итан болтается, подвешенный за запястья на цепи, прибитой к потолку, и ноги его дотягиваются до пола ровно настолько, чтобы снять перекрывающее кровоток давление опорой на кончики больших пальцев ног. Но выдержать это ему удается лишь по десять секунд за раз, прежде чем фаланги подламываются под его весом. Когда они в конце концов совсем сломаются, ему уже никак не восстановить доступ крови к кистям рук.
Аашиф стоит в каких-то дюймах от лица Итана, чуть ли не соприкасаясь с ним носами.
– Давай-ка попробуем вопрос, на который ты вроде бы должен ответить без проблем… из какой ты части Америки, старший уорент-офицер Итан Бёрк? – спрашивает тот на безупречном английском с британским акцентом.
– Вашингтон.
– Твоя столица?
– Нет, штат.
– А-а. У тебя есть дети?
– Нет.
– Но ты женат.
– Да.
– Как зовут твою жену?
Итан не отвечает, только подбирается перед очередным ударом.
Аашиф улыбается.
– Расслабься. Покамест больше никаких ударов. Ты знаком с выражением «смерть от тысячи порезов»? – Аашиф поднимает блеснувшую под лампой опасную бритву. – Оно происходит от китайского метода казни, запрещенного в тысяча девятьсот пятом, называвшегося линчи, что переводится как «медленная резка» или «затянутая смерть».
Аашиф жестом указывает на дипломат, лежащий на соседнем столе, выстеленный плотным черным поролоном, на котором покоится устрашающая коллекция режущих инструментов, которую Итан последние два часа старается игнорировать.
Поуп стукнул Итана снова, и вместе с запахом собственной крови удар разбередил воспоминание о старой, протухшей крови на полу этой пыточной камеры в Фаллудже…