Они вошли на кладбище, заполненное потрескавшимися надгробьями, перемежающимися с карликовыми дубами и соснами. За ним не ухаживали бог весть сколько, трава доходила Итану до пояса.
– Куда вы меня ведете? – Язык заплетался, слова падали с губ тяжело и неуклюже.
– Прямо вперед.
Они петляли между надгробьями и памятниками, по большей степени настолько разрушенными, что разобрать надписей Итан не мог.
Он замерз, сорочка промокла насквозь, на ноги налипла грязь.
– Вот, – указала Беверли на небольшой каменный мавзолей в осиновой рощице.
Преодолев последние двадцать футов, Итан рухнул у входа между парой каменных вазонов, рассыпавшихся в каменное крошево.
Беверли потребовалось трижды налечь на железную дверь плечом, чтобы заставить ее открыться, заскрежетав петлями достаточно громко, чтобы разбудить мертвого.
– Нужно пробраться внутрь, – увещевала она. – Ну же, вы почти на месте. Еще четыре фута.
Открыв глаза, Итан пополз вверх по ступеням через тесный дверной проем, прочь от дождя. Беверли закрыла дверь, и на минутку в склепе воцарилась непроглядная тьма.
Щелкнул фонарик, подсветив интерьер и воспламенив цветом витражное окно, врезанное в заднюю стену.
Образ: лучи солнца, пронзающие тучи и озаряющие одинокое цветущее дерево.
Итан повалился на ледяные камни, а Беверли тем временем расстегнула молнию дорожной сумки, припрятанной в углу заранее. Вытащив одеяло, развернула его и накрыла Итана.
– Я припасла и кое-какую одежду для вас, – сообщила она, – но одеться можете, когда проснетесь.
Он неистово дрожал, яростно цепляясь за ускользающее сознание, потому что остались вопросы, которые он еще должен задать, вещи, которые он должен знать. Вдруг Беверли здесь не будет, когда он очнется снова.
– Что такое Заплутавшие Сосны? – вопросил Итан.
Сев рядом с ним, Беверли проговорила:
– Когда вы очнетесь, я…
– Нет, скажите мне сейчас. За последние два дня я навидался невозможных вещей. Вещей, заставляющих усомниться в собственном здравомыслии.
– Вы не сумасшедший. Вас просто пытаются в этом убедить.
– Зачем?
– Вот этого я не знаю.
Гадая, можно ли ей верить, Итан заключил, что, учитывая все обстоятельства, пожалуй, будет мудрей ошибиться с перекосом в скептицизм.
– Вы спасли мне жизнь, – выговорил он, – и спасибо вам за это. Но я должен спросить… почему, Беверли? Почему вы мой единственный друг в Заплутавших Соснах?
– Потому что, – улыбнулась она, – мы оба хотим одного и того же.
– Чего это?
– Вырваться отсюда.
– Дороги из города нет, так?
– Да.
– Я приехал сюда несколько дней назад. Так как же такое вообще возможно?