королевской принцессы Франции,
мадам Гильометте Ланьер
Приветствую тебя, любимая Метта!
Снова я горячо желаю, чтобы ты находилась рядом. Так хочется поделиться с тобой своими тревогами! Ведь только тебе я могу высказать свои истинные мысли и сокровенные надежды. Возможно, если я изложу все на бумаге, то смогу вообразить, каким оказался бы твой мудрый и разумный совет.
Недавно в Пуасси приезжала Мишель. Вряд ли она явилась сюда из простого желания повидаться с сестрой, ведь теперь, когда армия короля Генриха захватила подступы к Парижу, путешествовать по стране очень опасно. Известие о внезапном штурме Понтуаза дошло и до монастыря. Мы возблагодарили Бога, что король и королева благополучно оттуда отбыли. Скорее всего, Мишель приехала в аббатство по просьбе либо королевы, либо герцога Бургундского, либо его сына Филиппа, ее супруга.
Меня пригласили в покои Марии на торжественный прием в честь Мишель. Встреча трех сестер прошла скованно, чинно и церемонно. Нам подали кушанья (кстати, впервые за время пребывания здесь я не осталась голодной после трапезы), за которыми мы беседовали о здоровье короля и королевы, о состоянии страны и о возможности возвращения Карла ко двору. Как это было мучительно, Метта! Мои старшие сестры излагали доводы в пользу примирения между нашим братом и герцогом Бургундским, а я едва сдерживалась, чтобы не высказать все, что знаю о нем.
После трапезы Мария оставила нас, и Мишель обрушилась на меня за неблагодарное отношение к герцогу. Ее свекор – великий человек, сказала она, думающий только об интересах Франции, каковые включают в себя и заботу о моем будущем, о будущем единственной незамужней дочери короля, который не в состоянии исполнить свой отцовский долг.
Почему у единоутробных детей так мало общего? Мишель всего на шесть лет старше меня, но смотрит на мир, как древняя сморщенная старуха. В ней нет ни капли радости!
К концу нашей встречи она спросила меня, не хочу ли я передать сообщение матери и выразить свое раскаяние и желание загладить вину. Сообразив, что это было единственной целью визита сестры, я ответила, что считаю греховным лгать в доме бога, а поэтому не могу предложить ей подобного сообщения, хотя и желала бы напомнить ей, что я остаюсь верной и послушной дочерью Франции. Честно говоря, меня удивило, в какое оживление пришла она при этих словах. Наверное, какая-то искра жизни все же теплится в ней, ибо она едва меня не ударила. С великим трудом Мишель сдержала свой порыв и со вздохом объявила, что с ужасом представляет, какое будущее меня ждет.