– Бог мой! – выдохнула я, осенив себя крестным знамением. – Неужто Танги убил герцога?
– Тсс, матушка! – прошептал Люк. – Никто не знает, что именно произошло, и сеньор дю Шатель хочет, чтобы так оно и оставалось. Возможно, его письмо все тебе объяснит. Мне пора. Герольд Вьеннский скоро уезжает в Мелён. Не знаю, когда нам еще доведется увидеться, матушка, – сказал он и крепко меня обнял. – Прочти письмо.
От сеньора дю Шателя
мадам Гильометте Ланьер
Почтенная мадам!
Отправляю это письмо с вашим сыном, потому что знаю, что он не умеет читать. Не рассказывайте ему о содержании моего послания и сожгите, как только дочитаете.
Дофина глубоко потрясло ваше сообщение. Именно оно послужило причиной смерти герцога Бургундского. Узнав об ужасном насилии, совершенном над принцессой, его высочество решил, что не может поддерживать мир с бургундцами, пока герцог Бургундский остается в живых. Поэтому мы с моим господином решили исправить положение. Как вам уже известно, это решение исполнено. Для того, чтобы объединить Францию под властью дофина, необходимо хранить в тайне все обстоятельства того, как и чьей рукой убит герцог. Надеюсь, вы это понимаете.
Я рад сообщить вам, что ваш сын Люк стал важным членом окружения дофина и вносит посильный вклад в благополучие своего будущего короля.
Позаботьтесь о своей госпоже, ибо я боюсь, что смерть в Монтро вызовет последствия, которые коснутся и принцессы.
Да простит всех нас милостивый Бог.
Писано в спешке,
Танги, сеньор дю Шатель
Непременно сожгите это письмо!
Держа письмо в трясущейся руке, я перечитала его дважды. Танги откровенно признавался, что убил дьявола-герцога и тем самым осудил свою душу на вечные муки в адском огне. Я сожгла письмо в кухонном очаге и все никак не могла решить, как относиться к этому человеку – с ужасом, восхищением или жалостью.
От Екатерины,
дочери короля Франции,
мадам Гильометте Ланьер
Приветствую мою любимую Метту!
Дьявол-герцог убит! Не могу в это поверить! Весь монастырь погрузился в траур, а я готова сбросить рясу послушницы и в одной сорочке пуститься в пляс!
Ох, Метта, прежде Пуасси был для меня тихим убежищем, но теперь я с трудом переношу тяготы моего насильственного заключения. Я не в силах избавиться от грешных мыслей о короле Генрихе, которые постоянно возникают в самые неподходящие моменты, как, например, когда я стою на коленях перед Богородицей или пытаюсь вспомнить все свои грехи перед исповедью. Возможно, я должна исповедаться в этих мыслях, и тогда мне будет дано отпущение грехов, с которым эти мысли уйдут, но, честно признаться, я не хочу, чтобы они уходили, поэтому я о них не упоминаю.