Русские шли спешно, но аккуратно, стараясь не привлекать к себе внимания. Максим с важным видом курил трубку, глядя вдаль, Георгий и Юленька шли рядом. Девушка то и дело нежно поглядывала на мужчину из-под полуопущенных ресниц. Родин ловил эти взгляды, и сердце его то и дело пропускало удар. Врач вынужден был признать, что, кажется, не на шутку увлекся юной Савостьяновой.
Как же Георгию хотелось сейчас остановиться, обнять девушку, утешить ее, приласкать, прогнать из ее взора тоску… Это были опасные мысли, ведь он все еще был женихом ее сестры, но стоило признать, что яркая, смелая, бойкая, умная не по годам Юленька подходила его горячей натуре намного больше строгой и скромной Полиньки. Нет, Родин любил свою невесту, искренне, всем сердцем… Проблема была лишь в том, что сердце это оказалось слишком большим и жарким, так что занять его целиком одной даме было не под силу. Против собственной воли Георгий раз за разом находил очарование одновременно в нескольких красавицах и никак не мог отдать первенство одной. Все женщины были такими разными! Кто-то пленял скромностью, кто-то пылкостью, одни эксцентричностью, а иные аристократичностью, манили его и простые, открытые, и загадочные, лукавые… Одним словом, он любил женщин такими, какими их создал Бог. Ничего от них не требовал, не желал изменить их натуру, лишь дарил свое восхищение и преклонение.
Великий Джакомо Казанова, известный тем, что испытывал самые искренние чувства ко всем соблазненным женщинам, как-то сказал, что любовь – «это род безумия, над которым разум не имеет власти». Также он утверждал, что любовь – «это болезнь, которой человек подвержен во всяком возрасте и которая неизлечима».
И Родин, идущий по булыжной мостовой Варшавы и глядящий на хрупкую юную Юленьку, был с ним полностью согласен! И даже готов был дополнить, с чисто медицинской точки зрения, что это чувство – вирус, причем чрезвычайно заразный! Ведь как часто наша влюбленность – всего лишь ответ на внимание другого человека. А Юленька, очевидно, была весьма неравнодушна к Георгию и не особо это скрывала. Более того, умная и начитанная барышня, несмотря на свой возраст, в совершенстве владела искусством обольщения. В женских чарах она была куда искуснее сестры. О, как томно она поглядывала украдкой на объект обожания, каким невинным румянцем заливались ее щеки, как нежно украдкой касалась руки возлюбленного, как многообещающе вздыхала порой… Ни одному мужчине не под силу противиться этой невинной и вместе с тем такой сладострастной игре!