— Нет. Я не могу тебе позволить.
Он прошептал:
— Глупо умирать обоим.
Он схватил ее обеими руками, поцеловал так, как никогда не целовал прежде в их решительно платоническом романе, и сказал:
— Иди. Иди!
Она поднялась в темноту.
Когда она поднялась наверх, он крикнул вдогонку:
— Веди себя тихо.
Она повернулась, чтобы посмотреть вниз, лицо бледное, как корка пресного хлеба.
— Пока… что?
— Пока я не вернусь за тобой.
Она не спросила, что ей делать, если он никогда не вернется. Если бы спросила, у него не нашлось бы ответа.
Когда Расти сложил лестницу, дверь с противовесом повернулась и закрылась, закрывая Коррину на чердаке, с тихим звуком, заставившим его вздрогнуть. Он закинул висящую веревку на полку над развешанной одеждой.
Выключив в гардеробной свет, он постоял мгновение, прислонив ухо к двери, прислушиваясь, нет ли движения в комнате. Было тихо, но он знал, что это может быть тишина чего-то поджидавшего, пока он появится.
Он осторожно открыл дверь. Основная спальня была черной за исключением двух прямоугольных окон, едва освещаемых уличными фонарями, закрытыми снежной вуалью.
Он пересек порог и мгновение спустя разглядел открытый дверной проем, ведущий в холл верхнего этажа, который был немного менее темным, чем черная стена, в которой он вырезан.
Если что-то, похожее на блондинку в голубом платье, ждало его здесь, оно бы уже напало. Он отчетливо помнил поразительную змеиную скорость, с которой она набросилась на людей в «Трейлблейзере».
Нагнувшись вперед, вытянув руки вперед и вниз в поисках заграждающей путь мебели, Расти осторожно двинулся в сторону дверного проема. Ему нужно было как можно скорее выбраться из основной спальни до того, как он привлечет к себе внимание и отвлечет от Коррины. Он обошел на ощупь кресло, прошел мимо высокого комода и добрался до открытой двери, не издав ни звука.
Его рот был сухой, как соляной источник. Желудочный сок обжигал горло, чего не было с войны.
Некоторое время он постоял в проеме. Тишина, как луна в безветренную ночь, говорила о том, что убийцы или не вошли в дом, или уже вышли.
Он сделал всего два шага по коридору верхнего этажа и снова замер, прислушиваясь. Здесь не было окон. В тусклом свете, доносившемся через окна фойе и через окно возле нижней части лестницы, невозможно было ничего разобрать.
Тишина. Тишина. Звяк-звяк-звяк на расстоянии. Он подумал, что звук доносится с нижнего этажа. Звяк-звяк-звяк. Неправильно. Не снизу. Он доносился с дальнего конца находившегося в кромешной тьме коридора, в котором он стоял. Звяк-звяк-звяк, звяк-звяк.