— Он ещё спрашивает! — сплюнул Олег, — развёл меня как рябёнка. Друг называется!
— Не понял, ты это про что?
Савин опять зыркнул на меня. Как лазером прожег.
— Про гитару, про что ещё? — буркнул он, — и сам на спор меня подбил. Жук!
И сразу пояснил:
— Генку вчера вечером видел.
Вот, блин! Про это я как-то не подумал. Ясно, что Ким рассказал о моей игре у него дома.
— Спор аннулируем?
— Конечно, — кивает Олег, — неспортивно выходит, спорить заведомо на выигрыш.
— Кто бы говорил! Ты тоже хорош! И ведь условие-то какое поставил, — и слегка толкаю кулаком Савина, — Зеленину поцеловать.
— А чего такого? — притворно изумляется друг, — ты ей нравишься, она тебе нравится. Совет да любовь!
— В торец дам, — предупреждаю шутника, — хватит про это. Сам-то не сильно обиделся?
— Не сильно, но мстя моя, — обещает Савин, — будет ужасна.
— Что, «Онегиным» задекламируешь?
— Нет, потом узнаешь, — хмыкнул Олег, — а «Онегина» мне учить не особо нужно. Меня отец в наказание учить заставлял, так что ты был бы в пролёте. Если не веришь, могу хоть сейчас начать читать.
— И кто из нас жук? — спрашиваю удивленно.
— Сам такое условие поставил. Я-то при чем?
Странно, помнится, всё по-другому было, не любил он стихи. Или поэтому и не любил, что силой учить заставляли? Но об таких наказаниях родителями Олег мне никогда не говорил. Хотя кто в таком признается? М-да, с желанием для Савина я, получается, лопухнулся. Да и неважно теперь.
До начала уроков двадцать пять минут. Времени вагон. От нашего двора до школы всего сотня метров, на карачках не спеша доползешь. Мы и шли не торопясь, шутливо препираясь.
— А когда ты начал на гитаре играть? — вдруг спросил Олег.
Тут можно и правду сказать, тем более ответ выйдет туманным. Так и ответил:
— Давно.
— Хм, давно. А почему скрывал?
Я пожал плечами и сам спросил:
— А ты почему про стихи скрывал?
— Думал, засмеют. Стеснялся такого наказания.
— А ремень лучше? — усмехнулся я.
— Даже не знаю… — вздохнул Олег и остановился, глядя вперед.
Навстречу нам шел дед Косен. Усталый и задумчивый, он нес сумку с продуктами. Мы поздоровались с ветераном, но Косен Ержанович прошел мимо не заметив нас. Что-то расстроило его. Наверняка в магазине нагрубили.
Савин проводил взглядом ветерана и как-то мечтательно сказал:
— А представь, Серёг. Вот бы сейчас бы на войну попасть, да с автоматом по врагу да-да-да. Да на современных танках. Эх, дали бы немцам!
Покосился на друга. Романтика так и плескалась в его глазах. Только нет на войне романтики. Смерть там. Это здесь пацаны играются в «войнушку» с игрушечным оружием и не понимают пока, что война это вовсе не игра. Там смерть правит бал, а она не может быть игрушечной. Я не был на войне, так уж вышло, что пропустил оба раза, когда наши ездили в «командировку». И оба раза из-за ранений, полученных при задержании. Как ни странно — ножевых. Бывает и на меня проруха. Молодой был, неопытный. Но что творилось «там» знал. Наши ребята вернулись все, пусть с тяжелыми ранениями, но все. Поэтому я знаю. И мой дед знал, Косен Ержанович и его друг знают. А этот, попасть на войну хочет… попаданец хренов.