Когда София проснулась, Габриэль был на месте. Ей хотелось выгнать его, велеть выметаться из квартиры. Но она промолчала. Его присутствие странным образом усмиряло панику и страх, растерянность и гнев. И, кроме того, он понимал, что происходит. С кем еще она могла поговорить, кто еще ей поверит? Но дело было не только в том, что этот парень твердо и наперед знал, что будет. До Софии постепенно дошло, что рядом с ним ей и впрямь спокойнее. Вот он сидит на краешке кровати, ласково гладит ей лодыжку, и она уже чувствует себя иначе. Защищенной. От него веяло покоем, которого она не испытывала с детства, с тех пор, как забиралась к матери на колени и ныряла под розовый халат, укрываясь в этом прожженном сигаретами, нейлоновом чреве от остального мира. В ту пору София в поисках безопасности не брезговала ничем — даже розовой синтетикой.
Она опять задремала и проснулась сердитой. У нее накопилось множество вопросов. К сожалению, Габриэль не располагал тем же числом ответов. София носилась по квартире — на нее опять напала безудержная страсть к чистоте, — а он ходил за ней по пятам, стараясь изо всех сил успокоить и обнадежить. Но его силы тратились впустую.
— А что я скажу родителям? — Свалив посуду в раковину, София повернула кран с такой силой, что вода брызнула во все стороны.
— Не знаю. Но ты ведь взрослая женщина, не какой-нибудь подросток, правда?
София свирепо глянула на него:
— Я живу одна. У меня нет любовника. И я не собиралась становиться матерью, в любом случае не сейчас и не в одиночку. В мои планы ничего подобного не входило. Повторяю, что я скажу родителям?
Габриэль пожал плечами. Этой проблемы он явно не предвидел, а если и предвидел, то решения для нее не нашел.
— И как мне объясняться с друзьями? — продолжала София. — «А, кстати, я беременна… папашу просят не беспокоиться».
— Понимаю, тебе придется трудно, но…
— Ты ничего не понимаешь. И чем мне зарабатывать на жизнь? — Доставая из-под раковины средство для мытья посуды, София обрушила с полдюжины старых пластиковых бутылок с жидкостями и порошками, в основном неиспользованных и даже не открытых. — Много ты знаешь беременных стриптизерш?
— Ни одной. То есть не знал, пока с тобой не познакомился.
— Не обольщайся, ангел мой, ты ничего обо мне не знаешь.
— Наверное, ты можешь устроиться на другую работу.
— Отлично! Замечательно. Другая работа. Какой ты умный. Ничего другого я не умею делать, если ты еще не понял. Потому и пляшу в идиотском ночном клубе. Только это у меня хорошо получается.
Габриэль положил ладони на напрягшиеся плечи Софии.