— Какой у тебя срок?
— Десять недель.
— Почему ты вдруг решила его оставить?
София задумалась, пытаясь сформулировать внятный ответ:
— Ну, тогда все было не ясно… да и сейчас не ясно… почему-то я не могу сделать аборт. Правда, не могу… не то чтобы я вдруг страстно захотела ребенка, но… понимаешь, он говорит… о черт! Скажем таю по-моему, у меня особенно нет выбора.
— Выбор всегда есть. — София вздохнула, опустила голову; Бет продолжила: — А что думает Джеймс?
— Не знаю. Честно. Наверное, думает, что это его ребенок. Марта уж точно в этом уверена.
— Но ты знаешь, что это не так?
— Да, Бет, — тихо произнесла София. — Это не так. Я верю в то, что мне сказали. Ну, не совсем. Но все же.
Бет отстегнула от сосков насытившихся детей, передала дочку Софии, положила сына себе на плечо.
— Веришь кому? Тому парню, что приходит к тебе? Как его зовут?
София взяла на руки маленькую девочку, она оценила жест подруги: Бет явно считает ее чокнутой, но не настолько сумасшедшей, чтобы не доверять ей дочь. София улыбнулась ребенку:
— Его зовут Габриэль.
Бет смотрела на Софию, ласково и ритмично поглаживая сына:
— Архангел Гавриил явился к тебе посреди ночи и объявил, что ты беременна?
— Именно.
— Ладно. На Рождество надо будет поискать на небе яркую звезду.
— Может быть. Я не знаю. Я понимаю не больше твоего. Но как он сказал, так и случилось.
— А эта свадьба? Сейчас для тебя не лучшее время впутываться в чужие проблемы с законом.
— Я всего лишь оказываю Заку услугу. Поручусь за них. Если возникнут вопросы.
— Я о том и говорю. Что, если начнутся проблемы с иммиграционной службой? Тебе придется им врать?
— Вряд ли до этого дойдет. Девочки с работы говорили мне, что знают такие пары. У одних все прошло гладко, другую пару чуть не выдворили из страны, хотя с паспортами все было в порядке, но в конце концов все формальности были улажены. Если бы Катарина охотилась за гринкартой, это было бы сложнее, но здесь не Америка, а Зак — представитель среднего класса и сравнительно богат.
— Словом, добро пожаловать в Англию.
— Точно, — усмехнулась София. — Надеюсь, что так.
— А что Джеймс?
— Я уже сказала: сейчас он меня ненавидит.
— Ненавидит или не одобряет?
— О, разумеется, не одобряет. Громко. Но он привыкнет, так всегда бывало. И думаю, мы с Мартой сумеем подружиться. Когда она увидит во мне мать, а не стервозную сексуальную хищницу, она перестанет ревновать.
— А ты перестанешь ревновать?
— Ты знаешь про меня больше, чем я сама, — криво улыбнулась София. — Да, конечно, я ревную. В постели Джеймс мне не нужен, но я не хочу, чтобы он любил кого-нибудь, кроме меня. Хочу, чтобы он всегда был под рукой. Это не очень хорошо, но очень по-человечески, правда?