Тринадцатого октября мы отплыли в Ливерпуль. Перед тем как подняться на борт корабля, Дара купила свежий номер «Нью-Йорк Трибьюн» и в каюте развлекала меня тем, что читала вслух газетный отчет о бале, устроенном в Музыкальной академии в честь прибытия принца Эдуарда.
Хотя здание Академии было рассчитано не более чем на три тысячи посетителей, посмотреть на это великолепное зрелище собралось целых пять тысяч. Принц прибыл к десяти часам, но не успел он открыть танцы, как в большей части зала обрушился пол, так что всем, включая принца, пришлось в течение двух часов дожидаться, пока маленькая армия плотников приведет пол в порядок. Один особенно старательный рабочий так увлекся, что не успел вылезти и оказался замурован между досками пола и перекрытием. На то, чтобы освободить насмерть перепуганного бедолагу, ушло еще какое-то время, так что танцы начались уже глубокой ночью.
Путешествие было долгим и утомительным, почти не переставая, шел дождь. В средней Атлантике наше судно попало в жестокий шторм и мы с Дарой на пять дней оказались заточены в стенах своей каюты, пока корабль пробивался сквозь ревущие водяные валы и порывы шквального ветра. Из-за этой ужасной погоды произошла досадная задержка и в Ливерпуль мы добрались только спустя двадцать пять суток.
На следующий день мы сели на поезд Ливерпуль — Лондон и еще до наступления сумерек прибыли на вокзал Сен-Панкрас. На вокзале мы взяли кэб и отправились в «Восемь колоколов» — небольшой отель по соседству с Ковент-Гарден. Мне и раньше частенько приходилось останавливаться в этой гостинице во время своих набегов из Оксфорда в Лондон, и я знал, что номера здесь недорогие и уютные. Денег у нас было только-только, чтобы заплатить за недельное проживание, но я надеялся, что мне удастся решить наши финансовые проблемы, помещая в лондонских журналах театральные рецензии.
Мне так и не удалось опубликовать ни одной статьи, но во время своих странствий по журнальным редакциям я познакомился с Джоном Суитэпплом, удачливым театральным критиком, который лелеял мечту создать свою собственную труппу. Он уже успел написать кучу пьес, но все они были отвергнуты руководителями театров, однако это нисколько не обескуражило Суитэппла, собиравшего теперь деньги на свою постановку. Он многому меня научил. Мы довольно близко сошлись, его неунывающая жизнерадостность и чувство юмора очень помогали мне в трудные минуты. Мы с Дарой нередко проводили вечера у него дома, выслушивая его грандиозные планы: как он организует свою труппу и в один прекрасный день покорит весь Лондон своей гениальностью и самобытностью. В конце концов, Джон Суитэппл действительно добился осуществления своей мечты, но это произошло уже после того, как мы расстались.