— Вон отсюда оба! Убирайтесь из моей таверны, пьянчуги!
Следующее, что я помню, это как множество рук, тиская и пихая мое тело, выволокли меня из таверны на середину мощеного булыжником двора. Все посетители вышли следом за нами, толкаясь и на ходу заключая пари на то, смогу ли я продержаться против Баффало Быка на ногах хотя бы минуту. Окруженный со всех сторон толпой, жаждущей крови и смерти, истошно вопившей «бей его, бей!», я повернулся лицом к своему злорадно осклабившемуся врагу. Пока зрители расталкивали друг друга, чтобы расчистить место для ринга, он начал не спеша, почти задумчиво снимать с себя пальто, шейный платок и рубашку, горделиво обнажая на всеобщее обозрение выпуклую грудь, покрытую многочисленными следами уличных сражений, и раздутые мышцы сильных рук. Когда я следом за ним тоже стал скидывать с себя одежду, он с презрительной усмешкой на губах рассматривал мое тело, уверенный, что вскоре снова повалит меня на лопатки и на этот раз никакой хозяин не осмелится помешать ему размозжить мне голову тяжелым ботинком.
— У него кожа, как у женщины! — глумливо усмехнулся он, когда я разделся по пояс, и без всякого предупреждения, размахивая кулаками, бросился на меня. Я был не так пьян, как он, и поэтому видел все более ясно и двигался быстрее. Так что я без труда прыгал вокруг него, уклоняясь от грозных кулаков, свистевших возле моей головы. Он промахивался раз за разом и наконец остановившись, развернулся ко мне и свирепо заревел:
— Встань и сражайся как мужчина, ты, малохольная, трусливая вонючка!
Изрыгая грязную брань, он снова набросился на меня. На этот раз один из его ударов достиг цели, и огромный кулак с жутким, глухим звуком врезался в мою голову. Я едва не потерял сознание и сразу же оглох на ту сторону, которая приняла на себя этот удар. С разорванной губой и разбитым в кровь носом я стоял, шатаясь, и пытался прийти в себя. Вокруг я видел только ревущее море искаженных жестокой ухмылкой лиц, глумившихся надо мной, словно сами демоны ада.
Кто-то выставил вперед ногу, я споткнулся, упал на колени. Решив не допустить того, чтобы Баффало Бык нанес мне смертельный удар ногой, я дважды вскакивал на ноги, но он всякий раз с размаху бил мне по лицу и сбивал меня с ног. Когда он в третий раз швырнул меня на камни мостовой, я на четвереньках пополз в сторону кольцом окруживших нас зрителей, надеясь, что мне хоть как-то удастся избежать этого жуткого, беспощадного избиения.
Я лихорадочно бормотал какие-то бессмысленные слова; не знаю, умолял ли я о пощаде, ругайся, или молился, когда кто-то из теснившихся вокруг зевак, не пожелавший лишиться забавного зрелища, не позволил мне проползти у него между ног, поднял меня и развернул лицом к центру круга. Словно в каком-то тумане я увидел, как Баффало Бык снова, размахивая стиснутыми кулаками, бросился на меня. Я равнодушно дождался того момента, когда его кулак находился уже в нескольких дюймах от моей головы, и быстро увернулся. Я успел с удовлетворением заметить, как Бык, не сумев вовремя затормозить, врезался прямо в толпу. Круша направо-налево каждого, кто попадался ему на пути, своими кулачищами, он исторг гневные проклятия и стоны боли у трех или четырех мужчин, которые, пытаясь от него отбиться, вместе с ним повалились в кучу.