«Ненасытная самка», — подумал Гирлан, открывая дверь. Пьянящие звуки музыки, шелест шелков и ритмическое скольжение ног по паркету сегодня не волновали, не доходили до сознания.
— Едем домой, — отрывисто сказал он, когда Надежда нагнала в швейцарской.
— Но что случилось? А мне так весело!
— Можешь оставаться…
В глазах Гирлана был тяжелый блеск.
— Знаешь, я не закончила партии.
— Кончай.
Он неправильно надел шляпу и вышел. Это опять было нарушением ритуала. Тем не менее Надежда Васильевна поехала домой позднее.
По улицам уставшей Москвы замирали последние гулы. Гирлана Наденька застала за странной работой. Стоя около камина в нижнем белье, он рвал на клочья бумаги и с остервенением бросал их в огненную пасть топки.
Около порога громоздились чемоданы. Надежда Васильевна знала, что в них хранились чертежи, снимки и секретные материалы о золотодобыче.
Женщина присела на зыбкий диван. Мутные бороздки от растворившихся красок поползли по ее мерклым щекам. Поняла, что и прислуга отослана куда-то намеренно.
— Что с тобой?
Она попробовала подняться. Не взглянув, Гирлан ответил:
— Я уезжаю…
— Куда? А я?
— Тебе нужен паспорт…
Наденька отшагнула, как будто на нее надвигалось страшное чудовище. Лицо от пота покрывалось мутью. Блеск ослепительных столиц мира, салоны Европы и Нового света, так чарующе манящие маленькую, жадную до удовольствий женщину, померкли и растаяли. От настойчивого стука в дверь оба вздрогнули.
Гирлан подошел к чемоданам. Он ухватил их и тревожно взглянул на Надежду Васильевну. Стук повторился, нетерпеливость его передалась через обшитую цветной лайкой дверь. Надежда Васильевна сзади ухватила Гирлана за плечи, но он отбросил ее и, сунув в шкаф чемоданы, подошел к двери. Американский замок четко щелкнул. На пороге остановился шофер.
— Я подал, — спокойно сказал он.
В обезумевших глазах женщины перехлестнулись испуг и злорадство. Глаза Гирлана отталкивали пустотой. Это было накануне ареста Вандаловской и Зайцева. Через час, после отъезда Гирлана, была взята Наденька.
В зеленогривые сопки август вплетал золотые узоры. Осинники рдели однобокой брусникой. Смолевый запах дебри смешался с ароматом вызревающей малины. Тайга, очистившаяся от гнуса, шумела тихо, выглядела чище. Кусты черемушников гнулись от тяжести черных ягод.
Тайга была похожа на путника, собравшегося в дальнюю дорогу. Покой нарушали только неуемные белки и кедровки. Разжиревшие рябчики безмятежно кочевали по брусничникам.
В измокшей тужурке и сапогах Гурьян вернулся из леса. Вытянув из-за пояса глухаря, он подал добычу.