Август еще вернется, и я отдам ему письмо. У него дела в лесу. Он заготавливает подкормку для дичи на зиму. Буду рад, если Вы черкнете мне пару строк. Вы же знаете, где я.
С приветом,
Дорогая Сюзанна!
После трех дней в тишине и одиночестве я был уже на волосок от того, чтобы разозлиться, потому что Вы мне так ни разу и не ответили. Теперь не знаю, то ли Август не отправил письма, то ли тут вообще перестала существовать прежняя международная почта, то ли Вы не хотите мне отвечать. И был ли вообще теоретически возможен Ваш ответ за такой краткий временной промежуток. Так что я сразу забыл про всякий намек на злость и вместо этого хочу отдать должное естественному процессу писания письма карандашом на бумаге, который разыгрываете в том же органическом ритме, что присущ почтовой службе. И если Вы получите от меня письмо или я от Вас, тогда у нас в руках действительно будет часть другого. Поначалу лишь содержательно, через слова. Затем формально, через выбор бумаги, который у меня, естественно, допускает меньше вариаций, и через начертание букв! Не надо быть графологом, чтобы по почерку человека уметь считывать очень многое. Кроме того, я верю, что в письмах сохраняются следы ДНК или крохотные частицы запаха. Если это важно для полицейской фиксации следов, почему не должно быть важно для нашего общения? Только потому, что мы не видим следов? Подумайте об одном из великих, подумайте о Маттиасе Кладиусе и его «Вечерней песне» — «Взгляните на луну. Видна лишь половина. Но все-таки она кругла и хороша!»
Боже мой, дорогая Сюзанна, каким убогим стал наш электронный мир! Вы скажете, да-да, ладно, только восторгайся и дальше, поэт, и я признаюсь, что я и сам никогда бы не поверил, как кардинально меняется жизнь — после пары дней без электричества, без приборов, без телевизора, радио, мобильника, компьютера. Вам это прекрасно известно, ведь эта хижина Ваша! Куда вдруг девается всякий шум, перманентная болтовня, прорывающаяся на первый план чепуха, которой мы усыпляем наши дни, заполняем их, захламляем. Когда все это исчезает, вдруг возникает тишина! Я чувствую себя в контакте. Вы понимаете? В контакте со всем. Даже с самим собой!!!
Жара. Когда уже явится Август?
Не знаю.
Сижу на мостках и гляжу. Порою закрыв глаза.
Наплавался вдоволь средь рыб.
Может быть, Вам, как моей издательнице, это и неприятно слышать, но у меня крепнет такое чувство: словеса — вот что больше всего препятствует мне в том, чтобы предаться блаженству бытия.