— Смотри ты, русак попался! Красиво как говорит! — восхитился я. — Серый, что там было — дробь или пуля?
— Дробь наверняка. Слышишь, как рыдает? Вот, дает! А Юрку-то, после взрыва гранаты, я похоронил, — прошептал Сергей. Если он в лазе сидит, его гранатометом не достанешь. Молодец!
— Да… — согласился с ним Федя. — Фартовый мужик! Но ежели враги поимеют Житника, — то все! Хана штольне со всеми потрохами!
— Хватит гадать! — Я был на взводе, поэтому и оборвал Фредди.
— Как нога? Минут через двадцать жгут ослабить надо, не то гангрену заработаешь!
— Нормально. Крови нет, правда болит и дергает здорово. Что делать будем? Я не ответил Серёге. В это время в голову мне пришла мысль, что Лейла ушла добровольно, не выдержала совершенно ненужных, тяжких даже для мужчины, испытаний. Поняла, что я не тот человек, который способен беречь и обихаживать хрупкую женщину… И ушла через Зидды в город. И Бабек, как истинный мужчина, решил ее сопровождать.
Такое спасительное для моего воспалённого мозга объяснение было столь очевидным, что я тут же расплылся в радостной улыбке.
— Что делать будем? — переспросил я, с трудом вернув лицу серьезность. Я думаю, надо срочно идти в лагерь за Юркиным хирургическим набором. Разрежем тебе, Серёга, ногу! Почистим, аккуратно зашьем белыми нитками… Федя будет мне ассистировать!
— Да ну тебя к чёрту! Я серьезно.
— Подождать надо немного. Они наверняка уйдут, если не ушли уже. А мы не снайперы, чтобы ночью в засаде сидеть. Подбирая слова, чтобы сказать ещё что-то, я вспомнил вдруг кроткий взгляд Лейлы и опять провалился в бездну отчаяния.
— Если Резвон здесь, и Лейла у него, — уже дрожащим голосом продолжил я, — то завтра они обязательно явятся и будут ее на золото менять. Зачем под пули лезть, если можно так все взять? Но он все сделает, чтобы и рыбку съесть и нас на кол посадить. И скажу сразу, Серый: если Резвон согласится на обмен, то я все сделаю, чтобы и вы согласились. В твоем согласии я, впрочем, убежден. Никуда не денешься, как и Наташа. А от Житника и Фредди прикроешь. С ней вместе прикроете.
— Ну… Черный! Ты как всегда худший вариант отслеживаешь. Не улавливаешь, что после обмена всё наоборот будет: он в штольне, а мы снаружи. И учти, если он кокетничать начнет, мы пообещаем ему полтора ящика золота взорвать. И разнести всю эту штольню в пух и прах. Пусть с лупой по горам окрестным самородки ищет!
— А может, ты и прав… Но если что — прикроешь. А сейчас надо к штольне пробираться. Там все решим. Слышишь? Идет кто-то…
— Это я. — Услышали мы мелодичный голос Наташи.