— Времени на размышления у меня не было. "Ночь длинных ножей" — иначе не назовёшь то, что сделал Бабек…
— Спасибо! Ты молодец! Всё сделал правильно! Ты иди сейчас за четвертым! Если он в Дехиколон убежал и людей сюда поведет — не пускай их. Впрочем, в кишлаке все равно слышали пальбу и прибегут посмотреть. До вечера не пускай никого сюда. Скажи им, что из города плохие люди пришли, всех убивают, а тот, сбежавший — один из них. Слушай, а если ты опять от нас убежишь? К местным?
— Не убегу, наверно. Их много, на всех золота мало будет. Но если плохо будет — убегу, может быть. Зачем умирать? Я долго жить хочу. Жить хорошо, Руслан. Ладно, я пойду тот человек искать… Савсем не могу больше Лейла твой смотреть. Такой белый!
— Иди, иди! Только, сначала подбери за собой. Возьми женщин и закопайте тела бандитов вон там, в углу полянки, под скалой. Вечером, если мы не придем, найдешь нас на штольне. И не смотри на Лейлу такими жалостливыми глазами, не береди душу!
Бабек пошел в палатку, развязал женщин и приказал им оттащить трупы Резвона и его подручных в дальний угол полянки. Когда сестры тащили мимо меня Резвона, я оглянулся и посмотрел на него. Он был светел лицом и казался вполне довольным.
— Резвон мне говорил, что он сабля нарошно тебе на стена оставлял, — сказал Бабек. заметив мой пристальный взгляд на покойного.
"Я, — говорил, — режиссер!"
— И мне об этом же говорил… — устало сказал я.
— Он слишком был уверен в себе и не допускал мысли о провале своего кровавого "спектакля"!
Яму копать они не стали. Просто заложили трупы камнями, воткнули в продолговатые холмики палки, с привязанными к ним, лоскутами белой ткани. Оглядев плоды своего труда, Бабек помолился вместе с женщинами, засунул за пазуху пару лепешек и ушел.
* * *
Я проводил его взглядом, а когда посмотрел на Лейлу, увидел, что она пришла в себя и, не мигая, смотрит мне в грудь сквозь длинные свои ресницы
В её глазах я прочитал ужас, смешенный с отвращением к себе. Я хотел поцеловать её в губы, но она, резко и истерично задергав головой, отвернулась. По её щекам катились слезы…
— Я люблю тебя, I lоvе уои… Все будет хорошо, вот увидишь, — шептал я ей.
— Тебе плохо, но я постараюсь. Пройдет совсем немного времени, и ты забудешь обо всем! Кроме меня! Ты полежи здесь немного! Я сейчас…
К счастью, и на этой полянке нашлась кумархская рудостойка[32]. То ли местные чабаны ее сюда притащили, то ли — люди Резвона, но костер было чем раскочегарить. Под палаткой я нашел топорик и начал рубить дрова. Когда я разогнулся, то сразу же уперся глазами в черные, зловещие фигуры двух женщин. Меня охватил приступ ярости, я замахал топором, и стал кричать им срывающимся голосом, чтобы ушли с глаз долой.