— Ну вот, господин капитан-лейтенант, — шепотом доложил Кумахер, — радиостанция в порядке!
И он, продолжая правой рукой натужно крутить рукоятку, левой протянул Егорычеву гибкую стальную дужку с наушниками.
Заслышав жужжание генератора, проснулись «старшие англосаксы».
— Уже готово? — удивился Фламмери.
— Как будто, — сказал Егорычев. — Сейчас послушаем, что нового на свете,
— А передатчик? — спросил Фламмери. — Прежде всего нужна связаться с Филадельфией…
— Почему с Филадельфией? Мои родные проживают в Ливерпуле, — раздраженно возразил ему Цератод.
— А мои в Лондоне, — сказал Смит.
Снова Мообс хотел было, но не решился предъявить и свои претензии по этому вопросу.
— Вы знакомы с азбукой Морзе? — спросил капитан-лейтенант Егорычев у капитана Фламмери.
— Конечно, нет. Но ее должен знать Мообс.
— С чего вы это взяли, сэр? — отозвался Мообс. — Я совершенно штатский человек.
— А вы, господин майор? — обратился Егорычев к Цератоду. Цератод промолчал.
— Итак, никто из нас не знает английской азбуки Морзе, — подытожил Егорычев.
— Мы попросим господина Кумахера, — сказал Фламмери.
— Фельдфебель Кумахер владеет только немецкой азбукой Морзе. Не так ли?
— Так точно, господин капитан-лейтенант, — отвечал фельдфебель, сменяя руку. Его наклоненное лицо было красно от напряжения, жилы на уставшей руке вздулись и напоминали разветвленные линии рек на географических картах. Вертеть ручку генератора было основательным физическим трудом, от которого господин фельдфебель за время службы в войсках СС успел отвыкнуть. — Может быть, вы разрешите мне, господин капитан-лейтенант, впредь до решения вопроса прекратить вертеть эту проклятую ручку?
— Нет, зачем же! Сейчас мы постараемся узнать, что делается на свете. А о том, как, с кем и когда нам связаться по радио, я предлагаю потолковать потом, в отсутствие фельдфебеля Кумахера.
Никто не возразил. Егорычев не без волнения взялся за вариометр. Светящаяся стрелка медленно справа налево поползла по желто-красной светящейся шкале, и в полутемную пещеру окутанного тропическим мраком и ливнем островка, затерявшегося в безграничной водной пустыне, хлынули сквозь неказистые железные кругляшки наушников приглушенные шумы потрясающей воображение всемирной радио-толчеи. Еле ощутимый поворот вариометра, ничтожная доля деления на шкале, и уши приемника улавливали волны, которые всего лишь за сотые, а то и тысячные доли секунды родились из звуков, произнесенных, пропетых, сыгранных в тысячах километров от острова Разочарования. Какими ничтожными казались в сравнении с этими еле заметными делениями радио-шкалы самые экономные, самые уплотненные масштабы географических карт! Что значило условное, только на бумаге существующее сравнение — сто, двести, пятьсот километров в одном сантиметре — в сопоставлении с реальным пробегом по тысячекилометровым пространствам, совершаемым при помощи передвижения стрелки рации на крошечную долю шкалы!