— Этот вопрос совсем не так прост, как я вчера предполагал, — " сказал Егорычев. — Никто из нас не знает английской азбуки Морзе. Но даже если бы и знали, это нисколько не облегчило бы в данное время, я подчеркиваю, что именно в данное время, наше положение. Надеюсь, никто уже не сомневается, что эсэсовцы высажены сюда с каким-то весьма серьезным заданием. Любая наша радиограмма неминуемо будет принята не только союзными нейтральными радиостанциями, но и немецкими…
— То же самое говорил вчера я, — прервал его с ехидной улыбочкой Цератод. — Вы мне тогда возразили, если мне не изменяет память, что немцам сейчас, по вашему мнению, не до нашего острова, что немцам, опять-таки, по вашему мнению, достаточно забот на советском фронте. Тем непонятней ваше заявление сегодня, когда к тому же открыт и активно действует второй фронт.
— Нет, — сказал Егорычев, — вам не изменяет память, мистер Цератод. Я должен признать, что не все вчера принял во внимание. Конечно, немцы никак уж не в состоянии прислать сюда новую экспедицию из самой Германии или, скажем, из Алхесираса. Но мы не имеем права забывать, что у них более чем достаточная шпионская сеть в западном полушарии. Я имею в виду Южную Америку.
— Иногда мне кажется, что меня, как какого-нибудь мальчишку, пытаются втащить за ручку в кино на дурацкую картину со шпионами, — пробурчал Фламмери. — И я хотел бы заявить вам, сэр, что я уже давно вышел из того нежного и доверчивого возраста, когда повсюду мерещатся шпионы и пираты!
— Поэтому, — продолжал Егорычев, — по меньшей мере не исключено, что эти гитлеровские шпионы или сами запеленгуют нас, или получат от запеленговавшего нас немецкого командования указание срочно проверить, что это за союзнические силы вдруг обнаружились на острове Разочарования. А так как здешний эсэсовский гарнизон имел какие-то сверхважные задания, то ими будут приняты все меры, чтобы прибыть сюда раньше союзных кораблей или самолетов, и тогда, понятно, нам придется весьма туго…
Цератод недовольно хмыкнул, словно благоприятная для радиосвязи обстановка зависела от Егорычева.
— Остается единственная возможность связи с внешним миром: воспользоваться русской азбукой Морзе.
— Вам угодно шутить, мистер Егорычев? — вспылил Фламмери.
— Нет, не угодно, — спокойно отвечал Егорычев.
— С таким же успехом можно было бы воспользоваться и персидской или тибетской!
— Не совсем так, господин капитан, со значительно меньшим, но все же с большей безопасностью, нежели английской. Южноамериканским немцам вряд ли придет в голову, что перед ними радиограмма на русском языке. Скорее всего, они ее примут за очень хитро зашифрованную английскую, испанскую, португальскую, арабскую, французскую, итальянскую — словом, за какую угодно, но только не русскую. И пусть они ее расшифровывают сколько душе угодно. Зато, если ее примет любая советская радиостанция, дело будет в верных руках.