Егорычев молчал. Он решил не спешить и послушать, что будет дальше.
— Я ожидал такого разговора, — проницательно заметил Цератод и снова уселся на камне. — И почти уверен был, что он начнется с чего-нибудь божественного. Что ж, это вполне допустимый прием.
Капитан Фламмери насупил брови, давая понять, что он шокирован такими святотатственными словами. Но Цератод не счел нужным учесть мимические упражнения своего достойного собеседника.
— Но мне кажется, — продолжал он как ни в чем не бывало, — что эффектная, хотя и не всегда эффективная ссылка на волю провидения, которую, понятно, чрезвычайно трудно проверить документально, в настоящем случае не необходима. Мы с вами достаточно подготовлены для деловой и безупречно логической беседы, чтобы спокойно обойтись без потусторонних мотивировок…
— Сэр! — счел нужным подать свой голос капитан Фламмери, но майор Цератод пропустил мимо ушей этот односложный укор, насыщенный благородством, святостью и бескорыстием, как грозовая туча электричеством, или, если хотите, как бумажник делового человека банковскими билетами.
По лицу Мообса можно было в точности проследить чувства, владевшие его могущественным земляком. Сейчас оно выражало раздражение пополам с кротостью.
Егорычев молчал. Он почувствовал себя как бы на крохотной мирной конференции, на которой ему надлежало выступить в качестве представителя советской державы, представителя коммунизма в стане империалистов. Ему была с самого начала ясна позиция, которую он должен занять, но хотелось получше обдумать, отточить свои слова. Вот уж никогда не думал ни он, ни многочисленные его друзья, знакомые и родичи, что придется ему, Косте Егорычеву, без специальной подготовки, без консультации с более опытными товарищами выступить в роли дипломата. Однако выбора не было. Егорычев был на этом острове единственным представителем советского народа, и он не мог не выступить с мнением, которое выражало бы мнение его народа. Но Егорычев решил повременить со своим выступлением. Пускай другие выскажутся до конца, а тогда уже скажет свое слово он.
— Я полагаю, — стал развивать свою мысль Цератод, — что прежде всего нам надлежало бы установить, не делим ли мы собственность, которая уже давно имеет хозяина.
«Вот именно! — подумал Егорычев. — Про хозяина-то и забыли!»
— В самом деле, позволю себе обратить ваше внимание, сэр, на местное негритянское население.
«Неужели эта лиса и вправду становится на сторону негров?» — поразился Егорычев, но последующие слова Цератода показали, что никаких изменений в мировоззрении майора не произошло и что капитан-лейтенант Егорычев правильно сделал, не поспешив высказать вслух свое одобрение.