Солнце упало за почерневший океан, небо украсилось звездами, наступила ночь. Был на исходе седьмой час. Но в программе еще оставались песни, а после песен — воинственные пляски, без которых пиршество теряло бы всякое значение.
Вот Гамлет Браун многозначительно прокашлялся. Галдеж замолк. Островитяне тоже прокашлялись, приготовились к пению.
Духовный пастырь, он же колдун Нового Вифлеема, поднял руку, приглашая к тишине. Это был кряжистый старый человек с неглупым морщинистым лицом. С его крепкой шеи свисал на тоненьком, унизанном козьими зубами шнуре небольшой деревянный крест. Поредевшая, тщательно взбитая шевелюра была утыкана доброй полусотней разнокалиберных и разноцветных перьев. Но главным отличием колдуна от его паствы были значительно удлиненные серые трусы, щедро расписанные магическими фигурами птиц, солнца, месяца, людей и рыб. Они были перевязаны сантиметрах в десяти ниже колен широкими розовыми лентами, полученными в бескорыстный дар еще от барона фон Фремденгута. Несмотря на обильное возлияние, преподобный отец Джемс держался на редкость прямо, что можно было в равной степени объяснить и сознанием ответственности, лежавшей на нем, как духовном лице, и немалой его закаленностью в питии.
— Дети мои! — возгласил он. — Люди Нового Вифлеема и люди Доброй Надежды! Прежде всего возблагодарим всевышнего за то, что дождь не нарушил нашей трапезы, а также за то, что козлята были вкусны и дали отличный навар!
Нестерпимо фальшивя, островитяне дружно грянули гимн трехсотлетней давности.
— Боже, как они врут! — прошептал в великой душевной скорби Фламмери, считавший музыкальные переговоры с небом своей стихией и второй после биржевых операций специальностью. — Они поют как язычники!.. Друг мой, мистер Цератод, ради всевышнего, ради всего святого, остановите это кощунство!
— Пускай их! — философски отозвался Цератод. — Важно, что они поют с самыми похвальными помыслами.
Прищелкивая в такт пальцами, островитяне допели гимн. Егорычева поразила точность, с которой они каждый раз фальшивили в одних и тех же местах музыкальной фразы. Для этого, как это ни казалось парадоксальным, надо было иметь отличную музыкальную память и недюжинный слух. Что островитяне в полной мере обладают обоими этими ценными качествами, они доказали спустя несколько минут, когда перешли к исполнению мирских песен.
Но, сверившись с часами Егорычева и убедившись, что время уже позднее, Фламмери попросил минуту внимания.
— Уже пришло время спать, — сказал он. — Мы вам благодарны за обед, который вы столь гостеприимно устроили в нашу честь, и мы уходим отсюда еще большими вашими друзьями, нежели были до этого прекрасного обеда, если только возможно быть большими вашими друзьями, чем были мы со дня нашего недавнего знакомства. Мы надеемся, что и вы — наши друзья.