— Добрый день, Одрик, — поздоровался Лорн, замечая, что слуга избегает его взгляда.
— Добрый день, господин.
Одрик явно чувствовал себя не в своей тарелке и не мог скрыть этого. Лорн смотрел, как он расставляет посуду на столе.
— Я рад, что снова вижу вас, Одрик.
— Спасибо, господин.
Затем, продолжая прятать взгляд, старый слуга спросил:
— Может быть, вы желаете еще чего-нибудь, господин? Запасы на борту небогаты, но…
— Этого достаточно.
— К вашим услугам, господин.
Слуга подошел к двери и обернулся на пороге:
— Господин?
— Да?
Он был смущен:
— Я… Я прошу у вас прощения, господин…
Сохраняя бесстрастное выражение лица, Лорн почувствовал новый прилив гнева, который, казалось, успокоился за ночь.
— Идите, Одрик.
Оставшись один, Лорн встал и приблизился к окну.
Галеон все еще не вышел из моря Теней, но теперь он плыл по гораздо более спокойным водам, подгоняемый неутихающими ветрами. Лорн долго смотрел на морские волны, а затем принялся за принесенную еду.
Лорн поел без аппетита.
Он заканчивал трапезу, когда в каюту явился Алан, сел рядом с ним и принялся ковырять вилкой в его тарелке. Они переглянулись, но не произнесли ни слова.
Таким настоящим друзьям, как Лорн и Алан, молчание никогда не было в тягость. Однако то молчание, которое установилось между ними сейчас, имело иное свойство. Это был не признак единодушия, которое обходится без слов, а проявление неловкости: каждый из них стеснялся заговорить первым. Лорн не находил в себе сил не только говорить, но и просто выразить признательность. Что касается принца, то он не знал, как себя вести, разрываясь между желанием позаботиться о друге, страхом сделать что-то не так и нелепой стыдливостью, которая сдерживала его.
Кроме того, он не мог не чувствовать себя виноватым.
— Твои глаза изменились, — наконец вымолвил он, пытаясь завязать разговор.
Подцепив кончиком ножа шарик масла, принц положил его на кусок хлеба.
Лорн нахмурил брови:
— Как так?
— Твои глаза. Они изменили свой цвет. Особенно правый. По крайней мере, мне так кажется.
Лорн подошел к стене и снял с нее маленькое оловянное зеркало, висевшее над тазом для умывания. Затем он приблизился к окну, чтобы посмотреть на себя на свету.
Алан был прав.
Лорн родился с голубыми глазами. Теперь же правый глаз стал линялого серого оттенка. Прошлой ночью, в полумраке каюты, он не обратил на это внимания; к тому же он боялся вглядываться в свое отражение слишком пристально. Лорн видел свое лицо впервые за несколько лет, и это лицо пугало его.
— Как это случилось? — спросил принц.
— Понятия не имею.