— Когда же?
— Потерпите секунду! Я рассказал вам об этом только по одной причине — чтобы вы не вздумали рисковать понапрасну, расхаживая по этому опасному кварталу! В самой операции вы участвовать не будете!
Дворянин произнес эти слова с угрозой, но Камилла не дала себя запугать:
— Весьма сожалею, но не вам решать, что я должна и что не должна делать.
— Мы пришли к единому мнению с вашим учителем фехтования: вместо вас на дело пойду я.
— Об этом не может быть и речи! — бросила она.
— Посмотрим!
— Вот именно посмотрим! Каким образом вы собираетесь удержать меня?
— Я могу рассказать обо всем королю, а уж он примет необходимые меры.
— Неужели вы посмеете? — вскричала Камилла, внезапно испугавшись.
Филипп молча смотрел на нее.
— Нет, — сказал он наконец с тяжелым вздохом, — этого я не сделаю, вы правы.
— В сущности, если мы все организуем как следует, — зачастила Камилла, торопясь использовать это небольшое преимущество, — то все пройдет гладко. Иначе и быть не может, раз вы принимаете участие…
Последние слова она произнесла с искренним убеждением, но шевалье ответил холодно:
— Не пытайтесь улестить меня.
— У меня этого и в мыслях не было! Согласитесь, что дело не такое уж сложное.
— Мы еще поговорим об этом, — сказал он просто.
Это прозвучало как обещание. Окрыленная Камилла одарила офицера чарующей улыбкой и упорхнула. Филипп задумчиво смотрел ей вслед. Он говорил себе, что такую амазонку действительно невозможно удержать. Конечно, он мог воспользоваться своими правами командира и приказать ей оставаться в казарме, но, в сущности, не хотел этого делать.
Он понимал ее чувства и не мог не уважать ее упрямого желания довести до конца дело, из-за которого девушка перенесла столько опасностей. На ее месте он поступил бы точно так же. Поэтому следовало уступить ей, но при этом бдительно присматривать, чтобы она не натворила глупостей.
Приняв это решение, шевалье вернулся в круг придворных, окружавших короля.
Встретившись с Филиппом на следующий день, девушка обсудила с ним все детали предстоящей операции. Для пущей надежности им требовался еще один человек. Пьер, будучи юношей хрупким и несведущим в военном деле, мало подходил для такой цели. Но к кому обратиться? Кто достоин полного доверия?
— Я знаю только одного, — сказала Камилла. — Это Микаэль.
— Я подозревал, что вы предложите именно его. По правде говоря, сам я сделал бы тот же выбор: Ландрупсен нам подходит. Он смел, честен… И всецело вам предан!
Девушке показалось, что в последних словах офицера сквозит насмешка. Она спросила себя, не ревнует ли Филипп к датчанину? Но на лице молодого дворянина застыло выражение холодного равнодушия, и она решила, что у нее разыгралось воображение. К тому же шевалье д’Амбремон никогда не привлек бы к делу человека, с которым находился бы во враждебных отношениях.