– Ну, не знаю, – Софи пожала плечами. – Я думаю, что тебе не стоит забивать себе этим голову. Всем известно: если чего-то очень сильно ждать, оно как раз и случится. Не хватало тебе ко всем делам еще бояться младшей сестры… Я полагаю, что все это чушь и совпадения. А из-за того, что Ирен так мало говорит, ее словам все и придают такое значение. Лучше, чем делать из девочки оракула местного значения, нашла бы ей подружек каких…
– Я пыталась, но она ни с кем не хочет… Все книги читает…
– Ладно, пускай. Я с ней тоже еще поговорю. Я ей обещала. И книжку, кстати, для нее привезла. Не забыть бы отдать, она такая тихая у вас, сама ни за что не напомнит.
– Хорошо, Соня, я все поняла и постараюсь сделать.
– Вот и договорились, Анечка, в кои-то веки раз, – улыбнулась Софи и почти ласково дотронулась до рукава сестры. Аннет удивленно поглядела на нее, хотела что-то сказать, но только судорожно сглотнула слюну.
Когда Софи уезжала, ее провожала тихая как вечерняя тень Ирен. Под мышкой она держала новую книгу, словно опасаясь даже на миг расстаться с ней. В последний момент из дверей показалась Наталья Андреевна, решительно прошагала к коляске.
– Мама! Оставь! – послышался из окна голос невидимой Аннет.
– Софи! – сказала Наталья Андреевна. – Я тебя очень люблю и в память твоего несчастного отца готова многое от тебя стерпеть. Но сколько ж можно! От твоего способа жить в семье одни неприятности и афронты. Сейчас Аннет сообщила, что Гришиным сумасбродным решением мы опять же обязаны тебе! Мало того, что тебя даже в твоем деревенском уединении навещают люди, о которых судачит весь белый свет! Мало всех твоих приключений, которые мы сама не знаю как пережили! Мало того, что ты третий год морочишь голову Пьеру, и на нас уж косятся подученные Марьей Симеоновной соседи! Но ведь Гриша-то благодаря мне и Модесту Алексеевичу, нашему совместному руководству, до сих пор шел правильной дорогой, прямо ведущей к карьере и процветанию. Ладно! Пусть ты махнула рукой на свою репутацию и сделала выбор! Но пощадила б хотя бы брата, не навязывала ему своих сомнительных знакомств! Я не понимаю твоей жестокости, Софи! Для чего тебе обязательно нужно все разрушить, загнать мать в могилу, а брата – в ту же яму, в которой ты сама имеешь честь пребывать?… Ну ладно, пусть я… Предположим, ты никак не можешь забыть мне того случая, когда я, находясь в отчаянии после смерти вашего отца, пыталась устроить твою судьбу. Но причем тут Гриша?! За что ты нам мстишь, Софи?!
– Мама! – безнадежно борясь со слезами и отчаянием, Софи попыталась что-то сказать, потом взглянула матери в лицо и покачала головой. – Трогай, Тимофей, трогай!