Он принял холодный душ (хотя ему казалось совершенно нелепым стоять под ледяной струей, когда за окном виднелись только снежные просторы), оделся, взял корзину с бутылками и пошел в городок. Там Поль купил сливочное масло, молоко, ветчину, перцы, помидоры, лук, чеснок, петрушку и хлеб. Однако вустерского соуса ему нигде найти не удалось; следовало бы привезти его с собой — как он это сделал с креветками. Можно, конечно, заменить его соевым соусом (который, как это ни странно, нашелся в магазине городка) и уксусом: другого выхода не оставалось.
Он пополдничал в баре: не столько чтобы утолить голод, сколько ради того, чтобы иметь повод спросить у хозяина бара, не знает ли тот какого-нибудь мастера, который бы мог починить ему газовую колонку. Да, хозяин знал кое-кого, кто мог это сделать, правда этот «кое-кто» в тот момент находился в отъезде и должен был вернуться только завтра. Но Поль не должен беспокоиться — хозяин бара сам все устроит: на следующее утро, как только местный умелец появится, сообщит ему о колонке, и ремонт будет сделан в один момент.
Вернувшись домой, Поль разложил покупки, снял чехол с пишущей машинки и поставил ее посередине стола. Справа он положил стопку чистых листов, слева — необходимые ему книги. За окном (сумерки спускались быстро) снег казался голубоватым, а небо приобретало пепельно-серый оттенок. После полдника он не чувствовал голода и решил начать готовить ужин после девяти вечера. Можно было сесть за машинку и поработать пару часиков. Он начал писать.
Постепенно все листы — дописанные только до середины — оказались в мусорной корзине. Он убрал машинку и закурил. Огней в городке почти не было видно, магазины в основном уже закрылись; горело только желтое окно бара да прожекторы дискотеки. От холода у него задеревенела спина. Не питая особых надежд на успех, он опять попробовал включить колонку: снова и снова совершал необходимые действия, но ничего не добился. Разозлившись, Поль стукнул по колонке кулаком и вспомнил, что, когда он был маленьким, его отец включал японский транзистор (первый, который появился у них в доме) ударом кулака. Может быть, колонка (правда, не японская, а французская) тоже отреагирует на такое обращение? Он снова стукнул по колонке, на этот раз — сильнее. Жестяной короб загремел, и ему показалось, что внутри что-то загудело. Окрыленный надеждой, Поль стал повторять все необходимые действия. Однако, когда наступал момент relâcher ce bouton, пламя потухало.
Он нанес по колонке третий удар кулаком, такой сильный, что табличка со словами ШАФФОТО И МОРИ упала на пол. Поль пришел в ужас. На жестяном коробе образовалась вмятина, и гудение внутри агрегата слышалось все сильнее. Стараясь отстранить лицо как можно дальше от колонки, он стал снова действовать по инструкции — надежды провести ночь в тепле смешивались в его душе со страхом: вдруг газ сейчас рванет. На этот раз его упорство увенчалось успехом: когда он отпустил кнопку, пламя не потухло — маленький дрожащий язычок покачивался как ни в чем не бывало. Поль почувствовал досаду: видимо, раньше он что-то делал неправильно, раз теперь все получилось так просто. Посмотрев на вмятину в коробе, он поднял с пола табличку и пошел открывать краны на батареях.