– Не холодно тебе, Еленочка? – первое, что спросил Пётр Иваныч, очнувшись, глядя на вязаные носочки жены.
Елена Андревна стояла без обуви на первом лёгком ноябрьском снегу, всхлипывала, размазывая чёрные ручейки туши по напудренным щекам. Вместо мехового воротника сиротливо торчали обрывки ниток.
Пётр Иваныч подал руку жене, и они вошли в подъезд.
На следующий день супруги Кипятковы подали заявление в милицию: мол, подверглись разбойному нападению с применением гипноза.
Кто-то скажет: дура, баба! – и будет коренным образом не прав. Не виновата Елена Андревна – ни капельки! Ведь она – всего лишь женщина, существо, построенное на чувствах – спонтанное и эмоциональное…
И Пётр Иваныч это отлично понимал.
В 19.15 следующего дня супруги Кипятковы отпили вечерний чай. С пряниками.
Между 19.25 и 19.30 в доме Кипятковых повисла неловкая пауза – где-то в самом верху, возле люстры. Пётр Иваныч делал вид, что читает газету. Елена Андревна с тревогой наблюдала за часовой стрелкой – словно та отсчитывала её последние минуты: вот она переползла вперёд ещё на одну чёрточку, вот ещё, а секундная бежит с такой невыносимой скоростью! И тикают часы так гулко-гулко, словно в комнате совсем нет ни мебели, ни ковров, и все давно оттуда съехали, и всё покрыто пушистой грязной пылью, и только на весь пустой остывший дом: тик-так, тик-так… через всю голову, от виска к виску, как набатный колокол: ТИК-ТАК!!!
В 19.30 Пётр Иваныч молча встал, оделся и выжидательно посмотрел на супругу.
– Петенька! – умоляюще прошептала Елена Андревна с полными слёз глазами.
– Елена Андревна, я Вас приглашаю на прогулку! – твёрдо, с нажимом произнёс Пётр Иваныч и бережно подал супруге пальто – без мехового воротника.
Пронеслось вихрем советское время, отстучало тачанками красной конницы, отшумело лихими, с заломленными кепками комсомольцами, освобождающими народ от опиума для него – религии; унеслось вместе с партийными работниками – надутыми индюками в костюмах, вталкивающими в головы масс мыльный пузырь идеологии. Протанцевали 70 лет исторической дробью на мировой сцене и стихли в омуте 90-х, забрав с собой детскую, непосредственную, греющую в суровые будни среднестатистической интеллигентской зарплаты веру в светлое будущее, дав взамен капиталистическую реальность в ощущения – сразу, мощным кулаком, по всем шести чувствам, оставив душу нищей, нагой, голодной на холодном ветру безверия.
А душа… «А душа ведь, по природе – христианка!» – назидательно говаривала соседка Елене Андреевне, многозначительно оглядываясь по сторонам, как резидент на задании, словно не Тертуллиан впервые высказал эту мысль во втором веке нашей эры, а вот именно она и именно сейчас. И чтобы никто не повторил и не присвоил! Только аккуратные ушки Елены Андревны достойны услышать данное соседкино открытие. Елена Андревна уважительно смотрела в глаза проповедницы, готовая нести возложенное на неё доверие.