Том понял, что таково их обычное времяпрепровождение, самый обычный день, похожий на все другие. Вероятно, сиеста после позднего ленча, потом, на закате, морская прогулка на яхте Дикки. Потом аперитивы в каком-нибудь кафе на берегу. Они с удовольствием проводили время по заведенному порядку, как будто его, Тома, вовсе и не существовало. С чего бы вдруг Дикки захотелось возвращаться обратно в мир подземок и такси, крахмальных воротничков и работы с девяти до пяти? Пусть даже у него будет там машина с шофером и возможность провести отпуск во Флориде или Мэне. Разве это идет хоть в какое-то сравнение с возможностью ходить под парусом на яхте в поношенных рубашке и брюках и ни перед кем не отчитываться в том, как ты проводишь время, и жить в собственном доме, где добродушная служанка заботится обо всем необходимом. И вдобавок иметь достаточно денег, чтобы съездить куда угодно, если захочется. Дикки — баловень судьбы, а он, Том, несчастный горемыка. Небось сам же отец и написал Дикки про Тома как раз то, чего не следовало. Лучше б Том просто встретился с Дикки где-нибудь в кафе на берегу и завязал якобы случайное знакомство. Тогда ему, может быть, и удалось бы рано или поздно убедить Дикки вернуться домой. Но так, как оно получилось, ничего у него не выйдет. Надо же было именно сегодня оказаться таким болваном и занудой! Когда Том подходил к чему-нибудь слишком серьезно, он всегда терпел неудачу. Он заметил это еще много лет назад.
Теперь надо выждать несколько дней. Но так или иначе, для начала необходимо понравиться Дикки. Во что бы то ни стало.
Том переждал три дня. На четвертое утро, ближе к полудню, он пошел на пляж и нашел Дикки в одиночестве на том же месте, где и в первый раз, — у серых скал, глубоко заходивших на пляж с суши.
— Привет! — окликнул его Том. — А где Мардж?
— Здравствуй, здравствуй. Мардж, наверное, заработалась. Она придет.
— Заработалась?
— Она писательница.
— Вот это да!
Дикки затянулся итальянской сигаретой, которую держал в уголке рта.
— Куда ты запропастился? Я думал, ты уехал.
— Приболел, — сказал Том небрежно, бросив свое свернутое полотенце на песок, однако же не слишком близко к полотенцу Дикки.
— Наверное, расстройство желудка, как поначалу у всех, кто сюда приезжает?
— Витал между жизнью и туалетом, — улыбнулся Том. — Но теперь в полном порядке.
Он и вправду был все это время так слаб, что даже не выходил из гостиницы, но зато ползал по номеру вслед за лучами солнца, падавшими на пол из окон, чтобы в следующий раз появиться на пляже уже не таким белым. Остатки своих слабых сил посвятил изучению итальянского разговорника, купленного в холле гостиницы.