Лайл пригладил рукой седой ежик волос и покосился на второго пилота.
Билл Крамер — на двадцать лет моложе его. Ему было ужасно грустно, что это их последний вылет. Конечно, такого первого у него больше не будет. Они летали вместе уже шесть лет и понимали друг друга с полуслова, с полужеста. Все правильно, если мотор не тянет, ему нужно дать отдохнуть. Но все же, все же…
— Эй, чего нос повесил? — Лайл, даже не глядя на Билла, уловил его настроение. И легко усмехнулся.
— А ты не знаешь!.. Смешно, старик. Можно подумать, что ты разваливаешься на части! Ты же еще молодой мужик!
— Почти как ты. Да ладно, не дрейфь. Все будет тип-топ.
Они помолчали.
— Эй, Лайл, смотри. Эскорт нас покидает.
Два истребителя, сопровождавшие их, вдруг развернулись и, качнув крыльями пошли обратно.
— Это не имеет значения. Мы теперь в безопасности. На всем пути до Штатов будет спокойно. Сколько еще осталось?
Билл взглянул на часы — 02:25.
— Три с половиной часа.
— Теперь уже скоро. Вернемся домой, жду тебя. Мэри обещала закатить грандиозный банкет. О’кей?
— Договорились.
Они молча вели самолет, но Лайл почувствовал какую-то тревогу. Подсознательно. Конечно, он понимал, что здесь они уже вне опасности, но все же… Уж слишком опасный у них был груз.
* * *
Генерал Эсперансо тоже слышал рев удалявшихся истребителей.
Он сидел, облокотившись о спинку скамейки, и смотрел прямо перед собой. У двери, отгораживающей пассажирский отсек от кабины пилотов, застыл молодой солдатик, с неподвижными черными глазами. Руки и ноги генерала были закованы в цепи, которые, впрочем, довольно свободно свисали к полу.
— Чертовы цепи! — сказал Эсперансо, потирая ногу. — Сынок, ты не мог бы снять их? — парень молчал. — Ты думаешь, я смогу убежать куда-нибудь отсюда?
Солдатик сжал губы. Этот человек, сидевший напротив, смотрел на него добрыми, чуть прищуренными глазами. На лице его было написано страдание и усталость. Конечно, о нем говорили, бог весть что. И что он убийца, и мафиози, и многое еще… Но… кто может разобраться в делах больших людей?
— Извините, генерал. Мне не разрешили этого делать, — в его голосе звучало сожаление. Но приказ есть приказ.
— Хорошо, сынок, хорошо, — покорно согласился Эсперансо. — Ты прекрасный солдат, — он немного помолчал и достал из нагрудного кармана кителя сигару (цепи пс помешали ему это сделать). — Может, вместо свободы дашь мне огоньку?
Хуан, так звали солдатика, на минуту задумался. Ему строго-настрого запретили общаться с пленником. Но ведь дать прикурить генералу, который к тому же назвал тебя «прекрасным солдатом», когда ты отказался снять с него кандалы, это не общение. Все равно как подать жаждущему стакан воды…