— Он спрашивал мистера Флетчера, — подсказала она.
— Мы с сыном оказались оторванными друг от друга, и в этой панике, в этом дыму мужественная стюардесса, стоявшая у выхода, сказала мне, что мой сын вышел, и поэтому я тоже вышел. Но мой сын еще раньше уже сказал этому человеку, что я остался в самолете.
Чаки навел видеокамеру на Ричи Флетчера, мальчика с висящими, как пакля, волосами и огромными голубыми глазами.
— Я думал, что мой папа все еще там. Поэтому я попросил этого дядю спасти моего отца.
— И что же ответил этот дядя, Ричи? — очень тихо спросила Гейл.
Мальчик пытался вспомнить.
— Он сказал… он сказал: «Я спасу его».
Гейл закрыла глаза. Спасибо, — беззвучно прошептала она. Вот он, наконец, тот материал, которого она, быть может, ждала всю жизнь, боялась, что никогда не встретит его. Материал, в котором будет высшее проявление гуманности и бескорыстия перед лицом смертельной опасности. Материал о герое.
Кое-как сбросив с себя возбуждение, герой, наконец, добрался до своей квартиры. По крайней мере, он был теперь дома, и его список неприятностей пока закончился. Ну что еще может случиться с ним? Ничего хуже того, что уже случилось.
Заперев дверь, Берни извлек из карманов содержимое бумажника Гейл — деньги и кредитные карточки — и бросил их на стол. Затем он снял с себя грязный пиджак и начал его рассматривать. Ну и вид! Один рукав порван как назло. Ведь это его лучший пиджак, черт возьми! Берни уже готов был швырнуть его на кровать, когда вдруг почувствовал в кармане что-то тяжелое. Он полез в карман и достал «Серебряный микрофон» — журналистскую награду Гейл Гейли. Берни повертел ее в руках, пытаясь догадаться, сколько она стоит и настоящее ли это серебро. Но он слишком устал, чтобы сейчас думать об этом. Берни плюхнулся на продавленный диван и с минуту сидел на нем, жалея, что у него уже нет телевизора. Может быть, включить радио, послушать новости. Вдруг что-нибудь передадут об авиакатастрофе. Но стоило ему подумать об этом, как он снова откинулся головой на диван. Вконец измученный ночным происшествием, герой крепко заснул.
Истории всех спасшихся уже были рассказаны, и во всех них не содержалось ничего стоящего о герое. Те, кто видел его, не разглядели его лица. Гейл тоже до боли напрягала свою память, пытаясь воссоздать хоть какие-нибудь подробности, какие-то его черты. Ведь когда он спасал ее, его лицо было всего в нескольких дюймах от ее.
И это лицо было темным, настолько темным, что больше о нем было совершенно нечего вспомнить. Лесли Шугар говорила о дыме и грязи, скрывавших его черты, но Гейл отчетливо помнила темноту… только темноту. Была еще одна небольшая деталь, но настолько странная, что Гейл могло показаться, что она просто галлюцинировала в полубессознательном состоянии. Таинственный незнакомец сказал что-то о культуризме. Но что он сказал и почему, полностью стерлось в памяти Гейл.