— Ну и как тебе Курт?
— О, ради Бога, Кристал!
— Знаю, знаю, благородная Гонора не обсуждает с посторонними достоинства своих ухажеров. — Кристал принялась ходить взад-вперед по кухне. Ее острые каблучки впивались в мягкий линолеум, оставляя на нем вмятины.
— Сядь, Крис.
— Мне так хотелось, чтобы нам всем повезло! Я и представить себе не могла, что дело примет такой оборот!
— Теперь ты начинаешь винить себя.
— Это так непохоже на меня, не так ли?
Гонора тяжело вздохнула.
— Ты не знаешь, где в Сан-Франциско находится морг?
— Замолчи, замолчи! — Кристал опять заходила по кухне.
Когда стрелка на циферблате кухонных часов с треснувшим стеклом приблизилась к двум, Кристал сказала:
— Скоро откроется кафе «Корона». Пойду порасспрашиваю завсегдатаев, может, кто его видел.
Гонора сидела за кухонным столом, уронив голову на руки, когда послышался звук открываемой двери. Вскочив из-за стола, она бросилась к входной двери. Это был отец — без котелка и без галстука. Его рубашка была расстегнута, мятые брюки покрыты подозрительными пятнами. Но больше всего поразило Гонору его заросшее седой щетиной лицо — раньше она никогда не видела его небритым.
— Привет, — Ленглей жалко улыбнулся и прошел прямо на кухню.
— О, папа, благодарение Господу, ты жив. — Гонора помогла ему сесть. От него дурно пахло. — Мы чуть с ума не сошли.
— Мне следовало бы позвонить вам, — тихо сказал Ленглей, вынимая серебряные запонки из грязных манжет. — Этот парень, ну, помнишь, я рассказывал вам о нем, тот, что собирается основать издательство, продержал меня всю ночь. Я просто потерял счет времени.
Потерял счет дням и ночам.
Кумир Гоноры упал с пьедестала, и из-под обломков выглянул слабый, безвольный, стареющий человек, которого она любила и обязана была защищать.
— Должно быть, он очень богат, — поддержала Гонора ложь отца, боясь ущемить его гордость.
— Ты даже представить себе не можешь как! — воскликнул патетически Ленглей. — Это издательство будет единственным в своем роде во всем Сан-Франциско.
Отец говорил без остановки, но Гоноре, которая не верила ни одному его слову, удалось воскликнуть:
— Папа, как чудесно! Ты опять будешь работать по своей специальности.
— Более того, я буду главным редактором.
— Прямо как в сказке. Папа, почему бы тебе не принять ванну, а я пока вскипячу чайник? Хорошим чаем мы отпразднуем твою удачу.
Вымытый и выбритый, одетый в чистую рубашку, Ленглей сидел за столом и жадно ел бутерброды с рыбным паштетом, запивая их крепким чаем. Не переставая жевать, он увлеченно рассказывал дочери, как новый издатель ценит его, однако старался не говорить, в чем будет заключаться его работа и где она находится.