Почтовая служба маленькой арабской страны работала плохо: письма шли долго и часто терялись. Когда задержки были особенно длительными, Гонора начинала волноваться: воображение рисовало ей самые ужасные картины.
Она часто писала отцу, но так и не сообщила ему о своей беременности — просто рука не поднималась.
Гонора часто плакала. Это были легкие слезы беременной женщины, но она приписывала их своему одиночеству.
Груди ее налились и стали такими же, как у Кристал, чем она очень гордилась, однако живот пока рос медленно, и просторные кофты, которые она носила, скрывали беременность. Однако в конце января Гонора решила, что ей все же следует купить специальную одежду, и, отправившись в магазин, приобрела широкую габардиновую юбку с рядом пуговиц, позволяющих регулировать ее ширину по мере роста живота, и две просторные блузки.
Как-то морозным февральским вечером, когда Гонора лежала на диване, слушая по радио вечерний концерт и одновременно читая новый роман «Дом радости», в дверь постучали. Заложив страницу, Гонора направилась к двери, недоумевая, кто бы это мог быть.
На пороге стоял Ленглей, держа в руках до боли знакомый потертый чемодан.
— Папа, — выдохнула Гонора.
— Похоже, я скоро стану дедушкой.
Родной капризный голос напомнил ей детство, и, выронив книгу из рук, она бросилась ему на шею.
Ленглей сознался, что голоден, и Гонора помчалась готовить обед. Отец удобно устроился за кухонным алюминиевым столиком и, потягивая виски, оставшееся от Курта, рассказывал ей семейные новости. Джоселин перешла в новую школу и отлично учится, Кристал блистает на Клей-стрит.
— Сейчас с помощью известной американской фирмы она заново отделывает особняк, — добавил Ленглей.
Он с аппетитом съел баранью отбивную, которую Гонора приберегла себе на завтра, кусочками хлеба вычистил тарелку и явно остался доволен.
— Как твои издательские дела? — спросила Гонора, чистя картофель.
— Мои дела подождут. Сейчас я в отпуске. Расскажи мне о работе Курта.
Гонора начала рассказывать о пустынной земле, покрытой песками, которые надо закрепить, о строительстве асфальтовой дороги через эти зыбучие пески, о трудностях, с которыми придется столкнуться Курту.
— Аравийские пески! — воскликнул Ленглей. — Мне всегда хотелось побывать в тех краях! Но скажи, как Курт мог оставить тебя в твоем положении?
— Я ему не сказала о ребенке.
Ленглей вылил в стакан остатки виски и поставил пустую бутылку на подоконник.
— Черт возьми, Гонора, — воскликнул он, — как ты могла скрыть такое от своего мужа?
— Он бы тогда остался дома, а эта работа очень важна для его дальнейшей карьеры.