Пока Женя щебетала соседу про выбор варенья, стоя возле распахнутого кухонного шкафчика, Евгений поднялся из-за стола и взял горячий чайник. Разлил чай по кружкам: себе и Гавриле — зеленого, Жене — черного. Положил в чашки по здоровенному куску сахара и сунул соседу ложку, кивая в знак того, чтобы тот размешал.
— Я хотел черного, — простонал Гаврила.
— И он не хотел с сахаром, — удивилась внезапному порыву Евгения Женя.
— Я тоже кое-чего сегодня хотел, — возмутился Евгений. — Но был вынужден доставать, возиться и выслушивать.
— Я, ребята, пожалуй, пойду, — привстал Гаврила.
— Не вздумайте! — запротестовала Женя.
— Сиди, — хлопнул его по плечу Евгений. — Чай пей. С сахаром. От варенья возникает изжога.
— Видите, — кивнула в его сторону Женя, — это он о вас так заботится.
— Спасибо вам, ребята. А то я подумал, что стал обузой для всех.
— Что вы, Гавриил! Смотрите, вас и Мотька обожает!
— Ага, — хмыкнул Евгений, — всю свою блохастую плешь об тебя вытерла.
— Евгений! Зачем ты так говоришь о нашей кошке?! — воскликнула Женя.
О нашей?! Он поразился. Что она хотела этим сказать? Не придется ли им вскоре делить имущество и разъезжаться? Что значит, «наша кошка», если она принадлежит и всегда принадлежала Ольге Геральдовне?!
Женя не обращала на все это внимания. Ясно, что она была занята сейчас проблемами обездоленного страдальца. Евгений тоже решил замолчать, хотя бы на тот момент, пока пьет чай. За кухонным столиком воцарилась тишина…
— Ребята, какие вы хорошие! — наконец произнес довольный Гаврила, когда чай в его кружке закончился. Он был так рад спасению, что не чувствовал возникшего между хозяевами квартиры напряжения. — Как я вас люблю!
И полез целоваться почему-то к Жене! Как в плохом кино, Евгений успел вставить в пространство между их лицами свою ладонь, которую сосед со звоном чмокнул. А с другой стороны в нее уткнулась Женина щека. Щека. Приятно, что не губы.
— Спокойно, — сказал Евгений. — Мы забыли вызвать спасателей!
И пошел звонить, с тяжелым сердцем оставляя Гаврилу наедине с Женей.
Апофеозом этой сцены должны были стать бравые молодцы с дрелью, или перфоратором, или чем они там открывают входные двери. Но когда в дверь позвонили и Евгений ее открыл, на пороге стояла Эмма Павловна с пододеяльником в пухлых руках.
— Вот, — торжественно сказала она, — нашла! Постирала. Посушила. Совершенно чистое изделие. Извольте вручить хозяину.
— Изволяю, — хмыкнул Евгений и, сделав шаг назад, пропустил Эмму Павловну. — Хозяин ждет не дождется, — добавил он с ехидцей.
Застигнутый врасплох Гаврила сначала не понял всего драматизма происходящего — и потому мгновенно оказался заключенным в пылкие, но сострадательные объятия трепетной дамы.