…Дрезина, раскатившись, пошла, побежала ходко, с перестуком колёс, который перекликался с озорным звоном бутылок. Гордик и Грим гнали её в четыре руки и горланили:
– Наш паровоз вперед лети, в коммуне остановка! Иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка!
В ногах у Марии Владимировны расположилась живописным натюрмортом гора из ящиков водки и пива, пакетов с торчащими наружу батонами разнообразной колбасы и прочей снедью. На коленях графини в своей корзинке, сидел, прижав уши, Бегемот, ошалевший от Изабеллы, происходящих событий и какофонии звуков. Мария Владимировна любовалась «машинистами» с одного горшка, улыбалась встречному ветру, щурилась на солнце. Все были беспечны, радостны, счастливы…
Вдоль «железки» тянулись к деревне черные, обугленные временем, столбы. Они валились в стороны, как пьяные, и было не понять, кто кого держит, то ли столбы висят на проводах, то ли, наоборот, они еще держат провода.
Впереди, вдалеке, выскочила из леса деревня… Грим дал отмашку, мол, давай отдохнем немного. Дрезина прокатилась по инерции, встала, и в ушах зазвенела тишина. В лесу перекликались, хлопотали птицы, из поднебесья им отвечали жаворонки. Грим, заслонив ладонями глаза от солнца, напрягая зрение, смотрел с недоумением на пока еще далекую родную деревню. Некоторые дома, в основном вдоль просёлка, были покрашены в какие-то блудливо весёленькие цвета. Некоторые и вовсе в стиле «а ля светофор» – каждый венец бревен был красным, зеленым, желтым. Промеж этих «светофоров» чернели, как провалы, брошенные дома, их крыши, крытые толем, были плешивы от клочьев позеленевшего по весне мха. Стены этих нищих, неприкаянных изб были обшиты когда-то горбылём, теперь почерневшим, и листами жести, проржавевшей до сквозных дыр.
– А почему она разноцветная какая-то, – спросил он. – Странно… как павлин ощипанный.
Гордик рассмеялся, ему очень понравилось сравнение деревни с ощипанным павлином.
– А это наши бизьнисьмены хреновы. К нам с большой земли люди наведываться стали, прицениваться, типа дом купить. Ну, наши и кинулись крыши перекрывать, красить, кто во что горазд. Товарный вид, значит, обеспечивать, чтобы цену задрать. А тут олигарх на вертолете прилетел, все наши наделы под земли сельхозназначения скупил… Ничего не могу сказать, хорошо заплатил, все остались довольны. Выставил нам ящик водки на обмыв и улетел. А скоро и поезд к нам отрезали. Тут остальные красить дома не стали, кто ж купит дом на чужой земле! Вот она теперь и красуется, как… павлин ощипанный, – Гордик опять рассмеялся, но на этот раз как-то зло, ожесточенно.