– Бедненький, – засмеялась она. – Как ты напряжен.
Гостья присела к столу и, плеснув в кружку зеленки, выпила.
– Не желаешь?
– Слушай, – начал я. – Не знаю, как тебя звать…
– Вика.
– Так вот, Вика, его крест ошибся, когда решил, что мне нужны твои услуги.
В единственном глазу шлюхи сверкнула молния.
– Его крест никогда не ошибается, солдат, – сказала она. – Никогда.
Неуловимым движением Вика скинула пальто, под которым не было ничего, кроме ее тела. Груди топорщатся (кажется, одна немного больше другой); живот поджарый, с шестью кубиками пресса; ноги длинные, ровные и ощутимо сильные.
– Постой, – неуверенно сказал я. – У меня есть женщина.
– Есть женщина? Что это значит?
– Я люблю ее.
Шлюха рассмеялась и, сжав ладонями мои щеки, поцеловала меня. Горячий язык проник в рот, соприкоснулся с моим языком, словно ударила молния. Обняв Вику, я потянул ее к постели.
– Ну вот, так-то лучше.
Вика дотронулась губами до моего лба и поднялась. Блеснув в темноте ягодицами, подобрала с пола пальто.
– Прощай, солдат. Передавай привет своей женщине.
Показав на секунду луну и звезды, хлопнула дверью.
Серебристая Рыбка, взрезая плавничками голубоватую гладь, несется вверх по реке. Вот перед ней возникает что-то оранжевое, тонкое, подвижное. Червячок. Рыбка хватает червяка, и… резкая боль пронзает ее. Неодолимая сила выхватывает рыбку из воды. Чешуя блестит на солнце. И рыбка уже в руке у человека; бьется в твердой, как доска, ладони. Человек ухмыляется, встряхивает длинными седыми волосами. Это – Киркоров.
Бледный свет проникал в окно моей квартиры. На столе – пустая бутылка из-под зеленки, напоминающая о вчерашних визитах. Я поморщился: в висках глухая боль. Однако нужно собираться – сегодня важный день.
Подняться с кровати оказалось не так-то легко. Как быстро привыкаешь к теплой постели!
Давно ли я был игроком и проводил ночи на деревьях в Джунглях?
К черту! Я вскочил, несколько раз отжался от пола; подхватил свитер и куртку, оделся. Кровь быстрее побежала по жилам. Так-то лучше.
В банке, принесенной отцом Никодимом, осталось примерно треть тушенки. Вкусно пахнет, зараза! Ухмыльнувшись, я поставил банку на стол, так и не притронувшись к тушенке. Взял тварку, стал жевать, запивая холодной водой.
В дверь постучали.
– Открыто.
Высокий стрелок замер на пороге.
– Приказано явиться в Главк.
Значит, пора. Я поднялся с заскрипевшего стула, окинул взглядом свою квартиру. Увижу ли снова эту печку, стол и кровать? Кажется, недолго здесь прожил, а вот на тебе – взгрустнулось.
Стрелок привел меня к одному из административных зданий Второй Военной.