- Кто он такой? Он как-нибудь объяснил свой интерес к ней? Родственник, друг семьи?
- Не могу сказать, - мягко улыбнулась сестра Марфа. - Какое я имею право спрашивать его? Он сказал, что хорошо знал покойного мужа Галины, и мне приходится ему верить. Но у меня такое впечатление, что он - врач.
- Почему вы так подумали?
- По вопросам, которые он задает. Его интересует, какие лекарства дают Галине, чем она болеет. И знаете, что странно? Он никогда ничего не приносил для нее, ни гостинцев, ни подарков. Просто находил меня и задавал свои вопросы.
- И все? - Настя пристально посмотрела на круглолицую добродушную монахиню.
- Нет.
Сестра Марфа твердо и спокойно встретила Настин взгляд, ничуть не смутившись.
- Что еще?
- Он просил, чтобы я никому не рассказывала о его визитах. И платил мне за это деньги. На них я покупала разные мелочи для Галины - зубную пасту, мыло, конфеты, белье. На себя ни копейки не потратила, можете не сомневаться.
- Вы даже ее дочери не сказали об этом?
- Разумеется, нет. Я же дала слово. В конце концов, это тайна самой Галины, и я обязана ее сохранить. Но она этого человека не помнит. Она вообще ничего не помнит из того, что было до несчастья.
- Откуда вы знаете, что она его не помнит? Вы все-таки рассказали ей о нем?
- Нет, что вы, как можно. Он сам хотел убедиться в том, что у нее полная амнезия, и несколько раз прошел мимо нее, когда я вывезла Галину в парк на прогулку. Она не обратила на него никакого внимания.
- Может быть, они не были раньше знакомы? - предположила Настя.
- Возможно, - согласилась сестра Марфа.
- Очень любопытно. Давно этот человек был здесь в последний раз?
- Недели три назад.
- Значит, теперь он появится не скоро. Что ж, придется ждать. Сестра Марфа, я могу попросить вас об одолжении?
- Смотря о каком, - осторожно откликнулась монахиня.
- Я оставлю вам свой телефон. Если этот человек появится, позвоните мне сразу же. Только именно сразу же, а не тогда, когда он уже уйдет. Хорошо?
- Я постараюсь, - кивнула та.
Результаты посещения детской больницы, где лежали младшие дети Терехиных - Наташа, Оля и Павлик, - оказались такими же неожиданными. Неизвестный мужчина приходил и сюда, и тоже очень интересовался здоровьем детей. Последствия падения с высоты были у всех троих разными, общим было только одно - двигаться без посторонней помощи они не могли. Тринадцатилетняя Оля, например, остановилась в развитии, и сейчас ее интеллект был на уровне все той же семилетней девочки, какой она была, когда мать вышвырнула ее из окна. Переломанные кости никак не хотели срастаться, без конца возникали какие-то осложнения и воспалительные процессы в операционных швах, и девочка до сих пор должна была находиться в гипсе. Семнадцатилетняя Наташа, напротив, осталась интеллектуально сохранной и поражала врачей своей целеустремленностью, самостоятельно осваивая по учебникам школьную программу. Учебники ей приносила Ира. Несколько раз ее пытались перевести в специальный интернат для детейинвалидов, где есть учителя, но врачей останавливало то, что девочка постоянно чем-нибудь болела и нуждалась в медицинской помощи. От малейшего сквозняка у нее поднималась температура чуть ли не до сорока и держалась по нескольку дней. Кроме того, недели не проходило без сердечного приступа. Главная трудность состояла в том, что и Оля, и Наташа страдали аллергиями на множество лекарств, и за то время, что они находились в больнице, весь персонал уже наизусть знал, что можно им давать, а чего нельзя. Аллергические реакции были у девочек настолько сильными, что малейшее промедление грозило ураганным отеком гортани и смертью от удушья. В такой ситуации отдавать детей в другое учреждение было опасным. Недоглядят еще, чего доброго. Загубят девчонок. В отличие от визитов в дом инвалидов, где неизвестный мужчина ограничивался только беседами с сестрой-монахиней, приходя в больницу, он навещал девочек и маленького Павлика. Поэтому Настя сразу же попросила проводить ее к Наташе Терехиной. Наташа, красивая, но болезненно бледная девушка, закованная в специальный корсет, сидела на кровати, обложившись книгами. Кроме нее, в палате лежали еще пять подростков, и пять пар любопытных детских глаз тут же уставились на Настю.