Кощей присел у стола, потом гаркнул так, что стекла задребезжали.
— Подъём!
Храп прекратился. Василий вскинулся сразу. А царевич застонал за занавеской.
— Привет тебе, Костич. Давно прибыл?
— Только что. Вот, наблюдал, как наша новая Яга азы науки осваивает.
— Ну и как? — зевнул Василий.
— Ничего. Кое-что получается.
Я решила в разговоре не участвовать. Мало ли чего ляпнешь в таком состоянии. А состояние у меня было нервное и даже очень. Как-то мне было неуютно под взглядом Кощея. Да и отсутствие Ефима нервировало чрезвычайно. Чтобы отвлечься, я занялась обедом. Мысленно представила себе, чем бы хотела закусить, пошарила в печке. Нашла борщ и запечёную со сливками картошку в чугунках. Там же нашлась крынка с квасом. Странно. И горячее, и холодное находилось в печке одновременно. Дааа, странно, но здорово. Кот осмотрел накрытый стол и пошёл снова шарить там, где я только что выгребла всё, что было. «Шарь, шарь, усатый», — ухмыльнулась я про себя. Я-то точно знала, что ничего не осталось… Оказалось, не совсем. Котэ выудил из печки свеженькие дымящиеся пирожки. И пошёл ставить самовар.
Вскоре мы всей честной компанией приступили к обеду. Ели молча. Мужики — кто устал, а кое-кто был видимо неразговорчивым от природы.
А после обеда гости мои переглянулись, а Кощей, покашляв, произнёс.
— Осмотреться бы нужно… На местности.
Я сразу поняла, что мужики хотят посекретничать, пожала плечами, и проводила глазами гостей из горницы, ни мало о том не сожалея.
А и идите. У меня у самой есть секретные дела.
— Сирота-сиротинушка, — запела я себе под нос, направляясь к зеркалу.
Тут же в поперечном овале зеркала возникла недовольная физиономия.
— А что? Сам Сиротой назвался. Я за язык не тянула. Сказал бы как при рождении матушка назвала, стала бы так звать.
Зеркало покашляло и я чуть расслышала.
— Деодофил.
— Как? Деодофил? Даааа… Может, Федя?
— Никакой я не Федя! — ух ты, раздухарился как дух-то, того гляди, зеркало треснет.
— Окей, Деодофил. Давай-ка поработаем, — тут я призадумалась. — А скажи-ка мне, Деодофил, непросвещённому магически чайнику, как так получается, что в печке всё, что не задумаешь, появляется?
Зеркало изобразило хитрый ленинский прищур.
— Да ничего необъяснимого тут нет. У Яги давний договор с царём. А в печке прямой точечный портал в царскую кухню.
— Поняяяятно… Ладно, это я так, для общего развития.
Говоря так, я одновременно выставила на стол блюдечко с яблочком. И вот когда туман над блюдечком рассеялся, взору моему предстала такая картина.
Леший Ефим, прикованный цепями к каменной стене, бесшумно орал что есть мочи. И я бы орала, если бы меня плеткой охаживали.