С чувством легкой вины я поставил несколько свежих полевых цветов в узкую стеклянную вазу. «Под присмотром церковного совета». Хорош же сын, если даже не может ухаживать за могилой собственных родителей и перекладывает эту заботу на других. Пусть в жизни я не добился внешнего блеска и почета, но ведь от хорошего сына всего-то и требуется, что содержать в порядке место последнего приюта своих предков. Однако если живешь в Стокгольме, в 25 милях отсюда, это, пожалуй, простительно.
Я поднялся, постоял минутку у памятника, погруженный в свои мысли, подумал о безнадежно пролетевших годах, о пропитанных солнцем летних каникулах моего детства в старом пасторском доме по другую сторону озера.
Вон там, на древнем жертвенном месте, где поклонялись иным богам, стояла белая церковь, которую перестраивали и достраивали в течение веков, местный центр религиозной жизни, место сбора. Так когда-то было задумано, так раньше и было. Теперь, наверное, на службы приходит лишь горстка пенсионеров. В дни крестин, свадеб и похорон церковь по-прежнему незаменима как традиционное обрамление кульминационных моментов жизненного цикла, но ее религиозное значение уменьшилось. Это была одна из больших проблем моего старого отца: как вдохнуть в церковь жизнь, как сделать ее исполненной смысла в наш освобожденный от церковного влияния век.
В это время за моей спиной послышались шаги и мягкий женский голос прервал мои думы. Я обернулся.
— Простите, не могли бы вы сказать, как добраться до Бакки? Я, кажется, проскочила поворот на боковую дорогу. А по карте, что мне дали, не совсем понятно. Вообще-то, я в картах никогда не разбиралась, — улыбнулась она. — Я пошла мимо кладбища, увидела, вас и решила, что вы наверняка сможете мне помочь.
Я смотрел на нее. Не то, чтобы красивая, но хорошенькая. В ней было здоровое, естественное очарование, как на рекламе шведских молочных продуктов. Крупные белые зубы, веселые глаза, блондинка. Она будто только что сошла с экрана — с уборки сена в фильме 50-х годов по какому-нибудь из романов Салье; будто жила на молоке, сыре, солнце и свежем воздухе. И чистила зубы пастой «Стоматоль».
— До Бакки? Забавно. Я сам туда направляюсь.
— Тогда ты должен знать Андерса? — вырвалось у нее. — Андерса фон Лаудерна.
— Еще бы! Я приглашен к нему на новоселье. Звучит довольно непочтительно по отношению к дому XVIII века, но так уж он сказал.
— Мне здорово повезло, — в восторге сказала она. — Я работаю у Андерса в музее и помогала выбирать ему старинные образцы обоев и красок тех времен. Он думает отреставрировать весь дом, с самого фундамента, а не только привести его в жилой вид.