Барбру смотрела на меня так, будто не понимала смысла сказанного.
— Ты хочешь сказать, — произнесла она неуверенно. — Ты хочешь сказать…
— Я ничего не хочу сказать, — быстро перебил я. — Мы с ним много лет не виделись, и вполне вероятно, что он преодолел свой страх перед водой. Может, даже плавать научился. Что я знаю? Говорю лишь о том, что было в прошлом. И поэтому считаю странным то обстоятельство, что Андерс вдруг устраивает заплыв на дальнюю дистанцию. Хотя сейчас лето, на рассвете не так уж и тепло — ни на берегу, ни в воде.
— Не так уж это и странно, — сказала она чуть погодя. — Он слишком много выпил и, вероятно, вообще не плавал. Спустился к озеру и вместо утреннего душа прыгнул в воду у самых мостков, чтобы остудиться и протрезветь. Там же можно встать на дно и держаться за край причала. А потом от холодной воды у него схватило сердце, а тело оттащило течением от мостков.
— Возможно. Избыток спиртного отбивает рассудок. Скорее всего так оно и было.
Но я не был убежден в том, что говорил. Озеро Вибю — мелкое, равнинное, и ему грозит постепенное зарастание из-за избыточного применения удобрений в окрестностях. Белые лебеди еще гордо плавают по сверкающей сини водного зеркала, но зеленая стена тростника неумолимо наступает все дальше, и зеленые ладошки кувшинок покрывают все большую поверхность. Вряд ли там могут быть сильные течения.
— Совершенно ясно, что это был несчастный случай, — быстро сказала Барбру, как бы убеждая себя. — Полицейские тоже так сказали, они приезжали вместе со «скорой».
— Вскрытие будет?
— Не знаю. Разве это обязательно?
— Насколько мне известно, вскрытие делается во всех случаях, если смерть наступила вне больничных стен.
— И при несчастных случаях тоже? Скажем, при утоплении?
— Может быть, и нет. Наверное, если причина смерти ясна, в нем нет необходимости. Полагаю, в данном случае для заключения им будет достаточно обнаружить необходимое количество алкоголя в крови.
Барбру поднялась и подошла к двери на террасу; постояла, молча глядя на летний вечер.
— Хорошо, что ты оказался дома, — тихо сказала она. — Я тебе звонила, звонила, а никто не подходил. Решила поехать наудачу. Подумала, что ты вышел за вечерними газетами или телефон выключил.
— Я обычно выдергиваю телефонный шнур из розетки. Избавляюсь таким образом от звонков телефонных торговцев и ошибающихся номером, пока слушаю музыку. А никто другой почти никогда не звонит.
— Бедняжка, — мягко сказала она и погладила меня по щеке. — Включи телефон снова, может, что-то изменится. — И она улыбнулась мне.