В этот момент зазвонил телефон. Из коридора слышались длинные, призывные сигналы. Наверняка Калле Асплунд, подумал я. Хочет предупредить, что сеть затягивается. Но это был не Калле и никто другой, потому что, когда я взял трубку, в ней была тишина; слышалось лишь приглушенное дыхание. Затем послышался щелчок, и связь прервалась.
Кто-то хотел проверить, дома ли я, и нет ли помех для скромного домашнего обыска?
С неохотой я вернулся на террасу, уселся на удобном тростниковом стуле.
Я вернулся к прерванной нити размышлений. Снова подумал об Андерсе. Андерс и его деньги. Как легко он разбогател и смог выкупить дом своего детства, и не только его. Старинный дом должен был быть восстановлен в прежнем виде, включая гвоздики ручной работы и изразцовые печи из Мариеберга. Как антиквар, я знал стоимость таких вещей, если вообще их можно найти, и понимал, что почвенный обогрев и другие штучки должны были стоить на вес золота. Андерс утверждал, что продал картины Кандинского. Несколько находок на аукционе произведений искусства стали источником его финансов. Хотя трудно представить, что доцент истории искусств и управляющий Шведского музея мог поставить такие жемчужины в темный гардероб и только теперь обнаружить, какое приобретение он сделал. Нет, истина заключалась в ином. Деньги появились из другого места; оттуда, где можно было взять большие и легко заработанные средства. Тому, у кого нет совести, и кто готов на огромный риск, прямая дорога на рынок наркотиков. Очевидно, Андерс и сам потреблял свою продукцию, и один из сеансов закончился смертью в темной воде озера Вибю. Неужели это послужило причиной? Неужели он сам пристрастился к наркотикам, был втянут, запутался и не смог выбраться? Сначала, наверное, масштабы были невелики — только для финансирования собственных наркотических потребностей. А потом покатилось?
Остается лишь вопрос: что делать мне? Ждать, пока придет полиция и заберет меня на допрос? Или последовать совету Калле и поговорить с ними самому, прежде чем они меня возьмут? Но насколько это правильная мысль? Не решат ли они, что я почувствовал — сеть затягивается, понял, что дело худо, и придумал с отчаяния в последнюю минуту такую хитрость?
Решение медленно вызревало во мне, сидящем в одиночестве на террасе. Мне не следовало заранее осуждать Андерса фон Лаудерна. Я сам выясню, как было дело, кто стоит за всей этой историей. Поеду в Венецию и разыщу паука в паутине, поговорю с Леонардо Пичи. Разгадка кроется в его мастерской. Возможно, я узнаю кое-что еще. Например, что было причиной смерти Андерса. Дело в том, что я больше и больше начинал осознавать, что смерть Андерса фон Лаудерна вовсе не была несчастным случаем. Мои мысли прежде вертелись вокруг ограниченной группы людей, преследующих определенные цели. Теперь круг их расширился, в деле появились новые детали. Повеяло вечерним холодом, и меня пробрала дрожь; я встал, чтобы идти в квартиру. Когда я закрывал дверь на террасу, мои мысли вернулись к человеку в черном «Мерседесе» там, около кладбища. Не он ли хотел купить украденное бюро в стиле барокко? И что он делал у белой церкви в Вибю?