— Здесь нет никакой синьоры Сансовино, — сказал мне бдительный охранник дворца над каналом. — Здесь живет только граф Контини и больше никто.
Вот этого я не понял. Зачем она говорила, что живет в маленьком дворце, и чего ради она взяла на себя труд менять обстановку в комнате, где мы сидели? Может, я заблудился, попал не в тот дом? Когда я попал туда в первый раз, было поздно и темно, а каменные лестницы, что вели к темным водам канала от длинного ряда фасадов, шли тесно одна за другой. Но я отчетливо запомнил небольшой сад перед домом, густую зелень кустарника и ветки деревьев, свисавшие над каменной набережной. Да и лестницу наверх, в комнату, где мы сидели. Может быть, я просто-напросто ошибся этажом? Но это не объясняет реакции охранника. Никакой синьоры, только граф.
Есть только одно объяснение, подумал я и вернул стюардессе поднос от обеда, полученного между Цюрихом и Франкфуртом. Анна боялась меня. Боялась моих вопросов и того, к чему они могли привести. Это важный вывод, так как он должен означать, что я напал на какой-то след и что она скрывала от меня нечто, связанное с Андерсом. Анна Сансовино знала больше, чем дала понять. А помочь мне мог не кто иной, как Элисабет Лундман. Элисабет должна знать немало о женщине в карнавальной маске, бесследно исчезнувшей из сновидений Андерса и среди каналов и переулков Венеции.
Галерею Элисабет Лундман найти в телефонном каталоге оказалось несложно. Она находилась на Чиндстугатан, совсем рядом с Брэнда Томтен, в старинном доме Сванте Стуре, того самого, что был убит Эриком XIV в Упсале в драме времен ренессанса, которая и стала началом конца этого короля. Впрочем, Элисабет не в ответе за то, что Эрик XIV сделал с прежним владельцем дома, думал я по дороге всего в несколько шагов от моей лавки на Чепмангатан. Честно говоря, я почему-то не мог представить, что ее галерея расположена в Гамластане. Судя по Элисабет, скорее можно было предполагать Эстермальм. Просторное, воздушное помещение на Стурегатан или за Страндвэген было бы у нее под рукой как оперативный плацдарм.
Войдя через низкий каменный портал, я увидел, что в галерее было пусто. Окна залов выходили на улицу. Стены были выкрашены в белый цвет и увешаны литографиями и гравюрами. По большей части — Шагала, Пикассо и Миро. Да еще один-два Дали. И изящные работы Тани в черных, серых и белых тонах.
— Вижу, ты специализируешься на Каталонии.
Выйдя из узкой двери в торцевой стене, она сначала меня не узнала. Затем улыбнулась.
— Привет, Юхан. Как приятно видеть тебя снова. Ты пришел покупать или только посмотреть?