Вдруг толпа взорвалась диким буйством ликования, одобряющего, принимающего на душу такой исход дела. В воздух полетели шапки, залихватский свист и гиканье покрыли собой пространство, наполнили предзакатный недвижный воздух звенящими децибелами. И из края в край могучего людского моря прокатилась по головам вскипающая восторгом волна: «Да живёт многие лета атаман великий!».
Никто не слышал, да и не мог слышать за таким гамом тихого разговора в дальнем углу возвышающегося над театром действий помоста. Хотя говорившие и не скрывали особо своего настроения и причастности к разыгранному в партере спектаклю.
– Ай да атаман! Ай да полковник! САМОГО обхитрить решил! Ай да сукин сын! Ну, не знаю, как Его, а меня-то уж точно обхитрил! Ай молодца! – приятно удивлённый Нычкин, восхищённо смотрел на атамана и говорил эти слова негромко, то ли самому себе, то ли обращаясь к стоящей рядом блуднице. – А ты умница, царица, здорово обработала старого борова. Я уж было засомневался, а тут вижу… Ай молодца! Ай молодца!
– Не торопись, хозяин, всё ещё может обернуться не к радости твоей, – ответила та задумчиво. Всё происходящее на берегу – и ликование толпы, и раскрасневшийся от самодовольства полковник – её, казалось, совсем не волновало. Она пристально и с глубокой грустью в чёрных красивых глазах смотрела, не отрываясь, туда, где возле ненужной уже плахи стоял, потупив голову, предмет её страсти, и не просто страсти, а всамделишной человеческой, женской Любви, готовой на всё, даже на грех, даже на преступление. – Боярин-то до сих пор не мой, а я задаром собой не торгую. Пускай я царица шлюх, но уж точно не шлюха царей. А этот… – кивнула она в сторону атамана, – … и не царь даже, так, недоразумение. И не быть ему царём никогда. Уж я-то знаю, какие они, Цари.
– Да ладно, царица, не хнычь. Тебе ли, с твоей-то красотой, впадать в уныние? Вон он стоит один одинёшенек, готовый уж, как пить дать готовый. Они, нынешние, все такие – как жареным запахнет, куда только девается и гордость, и честь родовая, и принципы. Это тебе не шестнадцатый век. Я эту голубую кровь очень даже хорошо знаю – здорово её красненьким помутило-попортило. А тех, которые улизнули в своё время, жиденьким поразбавило. Никуда не денется. Иди, бери его тёпленьким пока сухонький. А только как в озеро войдёт, тут я тебе не помощник – нет моей власти за береговой чертой.
– Он не такой, – заключила диалог красавица, – таких больше нет… к сожалению… а других мне не надобно. Так что ты учти, хозяин, он уйдёт, и я уйду вслед за ним. Такова, уж видно, моя судьба.