.
И вот у Дэфо и Леру появились еще два помощника — быстрая доставка и старая премудрость Луи Пастера, выжигающая смерть из молока. И в то время, как доктор Дэфо соображал, не расщедрится ли кто и даст лишнее одеяло, чтобы укрыть его бедных бескожих, холодненьких, крошечных пациенток…
Между тем как он раздумывал, где бы достать побольше корзину, потому что маленькую Марию, которая едва дышит, менее слабые и немного копошившиеся сестры вечно заталкивали в угол, как поросята оттесняют от матери слабенького сосунка…
Неплохо бы также достать еще сиделку, чтобы хоть немного облегчить Ивонну Леру, которая пришла работать без мысли о вознаграждении и уже извелась ужасно…
И в это время над жалкой хижиной, где бедный маленький доктор воевал со смертью, добиравшейся до пяти нищих маленьких козявок, разразился форменный потоп, состоявший…
Из разной утвари, начиная с камчатского полотна и флотилии детских колясок до инкубатора, действующего без помощи электричества; разного рода провизии, от сгущенного молока до копченых окороков, присланных каким-то энтузиастом из Огайо; напитков в виде целого бочонка старого, чудесного, редчайшего, маслянистого рома от неизвестного филантропа из Нью-Йорка; и — невероятно, но факт, — целый полк, целый «ассортимент искусственных кормилиц»…
Все это живительным ливнем обрушилось на захудалое хозяйство Дионнов.
И — что было ценнее всего — прибыла опытнейшая сиделка Красного креста Луиза де-Кирилин. Она несколько лет работала с великим Нансеном на голоде в России — в момент второго рождения русского народа; она сама гоняла собачью упряжку по канадским снегам и знала, как бороться со смертью не только руками, но и головой. Де-Кирилин немедленно приступила к наведению санитарных порядков в этом грязном и хаотичном крестьянском домике — фантастическом аванпосте медицинской науки. Не раз уж до этого ей приходилось разглаживать морщины на лбу у Дэфо, а пару лет назад ей пришлось даже работать в этой самой хижине, помогая в уходе за одним из другой пятерки малолетних Дионнов, тяжело болевшим на почве недоедания, чего можно было всегда ожидать, будучи потомком Дионнов. И вот теперь она пришла помочь в кормлении этой новой пятерки — немощных безжизненных крошек, которые, в своей человеческой нереальности, не могли еще делать ничего иного, как только умирать с голоду среди изобилия окороков, рома, женского молока и кормилиц…
Теперь у каждого младенца был свой собственный остроумнейший аппарат для кормления; это было нечто вроде громадной капельницы с соском на одном конце и баллоном на другом, так что сиделки, нажимая баллон, могли проталкивать молоко, когда их маленькие слабые рты уставали сосать, что случалось после того, как они проглатывали с полнаперстка… Но вот беда, — когда сиделки нажимали баллон, чтобы ввести им несколько лишних капель молока, они уставали глотать! И три самых маленьких — Сесиль, Эмилия и Мария — с большими рахитичными животами, типичными для недоносков, ужасно раздулись, мышцы кишечника перестали работать и выводить испражнения. Теперь уж они определенно умирают…