Нетрудно понять, почему для тех, кто никак не связан с Высшей Истиной, правдивость является последней ногой. Те, кто живут телесными концепциями «я» и «мое», не следуют шастрам и гуру и не повторяют святые имена, находятся во тьме. Они живут в мире призраков. Но часто они выглядят преуспевающими и уверенными в себе и потому смеются над добродетельными преданными. Непреданные имеют непоколебимую веру в окружающий их мир. Они считают, что тратить все силы на то, чтобы сохранить свое положение в обществе и обеспечить как можно больше чувственного удовольствия как для себя, так и для своей семьи - достойная цель. Садху должен разрушить эту иллюзию.
Если человек, поглощенный делами в мире тьмы, все еще способен спросить себя: «Не является ли моя жизнь со всеми ее заботами просто иллюзией?», - то у него еще есть надежда. Он честен настолько, что может признать, что неправ и сбился с пути, и что для того, чтобы вновь вернуться на этот путь, возможно, потребуются болезненные перемены. Он понимает, что, возможно, захочет сделать личную революцию, потому что желает истины. Он еще не окончательно затерялся во лжи.
Если в человеке тлеет по крайней мере искра правдоискательства, слова преданного могут войти в его сердце, и он задумается: «Если то, что говорится в «Бхагавад-гите», правда, и я действительно не есть это тело, то моя нынешняя жизнь - иллюзия».
7.7
Честность - это значит, что мы должны делать то, что нам не нравится, но что является для нас наилучшим. Когда мы выполняем нежеланную обязанность и добровольно страдаем, это называется тапасьей, это и есть честность в духовной жизни. Отказываться от выполнения предписанных обязанностей, заявляя при этом: «Я должен быть честен с самим собой - у меня сердце не лежит к этой обязанности», - не будет правдивостью, это больше напоминает лень и развращенность. По крайней мере, мы должны стремиться понять разницу.
7.8
Я все думаю о разнице, существующей между подбадриванием со стороны друзей и оскорблениями критиков. Продолжая настаивать на своем, критики не дали бы мне заниматься тем, что я считаю нужным делать. Если бы я повернулся к ним и пришел за советом, знают ли они, как мной лучше руководить при помощи наказания? Если же я соглашусь подчиниться своим критикам, смогу ли я действительно сделать это? Не похоже на то.
Что же касается моих лучших друзей, да, они подбадривают меня. Они дают мне почувствовать собственную полезность. Они станут драться за меня, если это будет необходимо. Что сказать? Я предпочитаю друзей.
И в то же время я думаю о высказывании Бхактисиддханты Сарасвати Тхакура. Он называл своими друзьями тех, кто его критикует. Поэтому я иногда воспринимаю слова критикующих меня, как особое «скрытое» послание. Я бережно отношусь к внутреннему смыслу того, о чем они говорят, как о правде. Возможно, критик совсем неправильно понял меня, и в то же время он рассматривает меня как виновного, и в этом он прав. Я слишком горд, чтобы отправиться к нему, поблагодарить его и предаться ему. И я слишком умен для того, чтобы действительно подумать, что он прав. В моих поступках также много такого, от чего отказаться сразу по заявке критиков просто невозможно. Разве я могу покаяться в том, что мои поступки в основном - фарс?