Распахивались окна, затянутые марлей, слышался звон посуды, детский щебет — у малышей начался завтрак. Петр Федорович оперся покрепче, качнулся вперед и трудно встал.
— Нет, нет, — отстранил руки Извольского.
Ноги держали неважно, дрожали. Нельзя, нельзя падать на виду у Извольского! Петр Федорович пошел. Позади шуршал песок — Извольский идет следом, обдумывает новые доводы. Доктор остановился.
— Скажите, сын похож на вас?
— Да, очень. А что?
— Я так и думал. Прощайте.
У калитки воспитательница в белом халате разговаривала с молодым мужчиной, очевидно, родителем ее подопечного малыша. Родитель слушал, озабоченно морщил лоб. Увидя Петра Федоровича, женщина смолкла на полуслове.
— Вам нехорошо? Вы чей дедушка?
«Ничьим дедушкой мне уже не быть…» — промелькнуло в голове у доктора. Мужчина быстро глянул на часы и шагнул к Петру Федоровичу:
— Проводить вас? Где вы живете?
— Тут, рядом. Спасибо, дойду потихоньку, мне уже лучше.
Главврач перечитал заявление еще раз. Пожал плечами.
— На что вам неделя отпуска без содержания, Петр Федорович? Вы ж и так на больничном.
— Мне нужно съездить в Захарьевку. Если я способен ехать куда-то по личным делам, значит, уже не больной. А с больничного прошу выписать.
— Вот уж это не наше с вами дело, пусть решает лечащий врач. И потом, зачем вам в Захарьевку? Петр Федорович, я решительно против! Не в таком вы состоянии, чтоб отпустить вас трястись в автобусе, по жаре, два с лишним часа. Нет-нет.
— Не в автобусе. В машине поеду.
— В какой?
— Не знаю. «Волга», кажется.
— Не увиливайте. Чья «Волга»? Такси?
— Заводская. Ельников, директор завода, прислал. В ней удобно.
— Ельников? Вот как! А позвольте спросить, какие у вас личные дела в Захарьевке? Впрочем, если не хотите говорить…
Петр Федорович вынул чистый, аккуратно свернутый платок, расправил, вытер потный лоб, сложил опять, сунул в карман. Главврач смотрел то на него, то в окно: у больничного подъезда действительно стояла «Волга», и шофер драил тряпочкой ветровое стекло. Вот же беспокойный человек этот доктор Алексеев — едва поднялся, и опять у него хлопоты, личные дела, которые, конечно же, и для других предназначены…
— Дело в том, что…
— Нет, Петр Федорович, если сугубо личное, не говорите.
— Вам скажу. Только, пока дело не завершено, не разглашайте, ладно? Дело в том, что в Захарьевке детский дом…
— Да. Так что же?.. Черт возьми! Вы намерены?..
— Намерен. А что вас удивило?
— Да вы с ума сошли? Простите… Но как же вы станете воспитывать…
— Как и сына воспитывал.
— Я не в том смысле. Нет никакого сомнения, что вы воспитаете настоящего человека, во всех отношениях настоящего. Но не сейчас же, когда сами…