— Да я же… я же может с серьезными намерениями!!
«Да какого лешего происходит?! А-а-а!» — мысленно заорала я от раздражения.
И, пользуясь тем, что между мною и невероятно каким образом привороженным коллегой образовалась стена из трех местных фиф, которые пребывали в явном шоке от услышанного и увиденного, побежала к лифту. Не добежала, пришлось сигать в другой коридор, так как из открывшегося прямо передо мною лифта материализовался француз, который блондин Амин с черными глазами, и застыл на месте, уставившись на меня диким взглядом.
Укрытие от взбесившихся мужских гормонов нашла в уже облюбованной мною хозяйственной комнатке, расположенной рядом с кабинетом той самой Татьяны, главной зачинщицы розыгрыша, а в быту — главного бухгалтера Татьяны Вильяровны Киреевой. Свет не стала включать, ключ в замке повернула и уселась на какую-то коробку с документами, обхватив свою голову руками. Что я наделала? Ох, бабуля, почему все пошло не так, как ты меня учила? Хотя ты учила именно так все делать, но вот результаты… они вообще не понятно какие получились. Неужели я все-таки что-то напутала? Надо будет записи дома поднять, перепроверить все. Эх, а как мне домой-то теперь выбираться? До окончания рабочего дня осталось пару часов, может пересидеть тут? А что, вот дождусь, когда все по домам разъедутся, заберу личные вещи из кабинета, и поминай как звали… А завтра отзвонюсь начальнику снабжения и сообщу, что заболела. Ой! А ведь до завтра я должна с рестораном вопрос решить, да еще и список продуктов с напитками… Едрена кочерыжка-а-а-а!!!
Чувствуя, что сейчас и правда банально реветь начну, вытерла захлюпавший нос рукой и горестно вздохнула. Ну почему у меня в последние два года все идет не правильно, все так, словно кто-то здорово надо мною поиздевался, сглазил что ли? Два года назад умерла бабуля, отличавшаяся отменным здоровьем и бодростью духа, причем умерла странно и внезапно. Словно уснула на стуле, а проснуться забыла. Земский врач записал в справке о смерти свой диагноз… что-то насчет остановки сердца. Я тогда не вчитывалась, пребывая в прострации. А что прикажешь испытывать, когда оказываешься совершенно одна в восемнадцать лет в целом мире, без родственников, друзей и близких?
Да и деревенька, в которой я жила с десяти лет вместе с бабулей, вдруг начала меня выживать. Это уж потом я поняла, что нас давно там не жаловали, да только бабушку мою боялись, вот и не трогали. Домик наш сгорел, хорошо хоть успела заначку с деньгами и личными документами прихватить, так и поехала в город налегке, без вещей, в чем была во время работы в огороде. Нет, не хочу вспоминать, как мыкалась первый год по квартирам и общагам, стараясь не попадаться особо на глаза местным ведуньям. Те мигом меня бы впрягли в свой Орден, данью обложили бы, да обязательными работами уморили.