А вы надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов, Пятою рабскою поправшие обломки Игрою счастия обиженных родов. Вы жадною толпой стоящие у трона, Свободы, гения и славы палачи.
Высший свет узнав о смертельном ранении Пушкина радовался, что ранен он, а не Дантес. "При наличии в высшем обществе малого представления о гении Пушкина и его деятельности, - доносил своему правительству посланник Саксонии барон Лютцероде, - не надо удивляться, что только не многие окружали его смертный одр в то время как нидерландское посольство атаковывалось обществом, выражавшим свою радость по поводу столь счастливого спасения элегантного молодого человека". О том же самом позорном явлении сообщал своему правительству и прусский посланник: "Некоторые из коноводов нашего общества, - пишет кн. Вяземский, - в которых ничего нет русского, которые и не читали Пушкина, кроме произведений подобранных недоброжелателями и тайной полицией, не приняли никакого участия во всеобщей скорби. Хуже того - они оскорбляли, чернили его. Клевета продолжала терзать память Пушкина, как при жизни терзала его душу. Жалели о судьбе интересного Геккерна (Дантеса), для Пушкина не находили ничего, кроме хулы. Несколько гостиных сделали из него предмет своих ПАРТИЙНЫХ ИНТЕРЕСОВ и споров". Не великосветские же круги, наоборот, восприняли смерть Пушкина как национальную потерю. "Громко кричали о том, что был безнаказанно убит человек, с которым исчезла одна из самых светлых национальных слав, - доносил прусский посланник Либерман... - Думаю, что со времени смерти Пушкина и до перенесения его праха в церковь, в его доме перебывало до 50 тысяч лиц всех состояний". Ложь о том, что будто бы истинным убийцей Пушкина является Николай I разоблачается и письмами современников, и письмами Николая I, и его действительным отношением к гибели великого поэта. В письме к А. О. Смирновой Николай I писал:
"Рука, державшая пистолет, направленный на нашего великого поэта, принадлежала человеку, совершенно неспособному оценить того, в которого он целил. Эта рука не дрогнула от сознания величия того гения, голос которого он заставил замолкнуть". На докладе Генерал-Аудитората по делу Дантеса Николай I наложил резолюцию: "Быть по сему, но рядового Геккерна (Дантеса), как не русского подданного выслать с жандармом за границу, отобрав офицерский патент". В беседе с графом П. Д. Киселевым, Государь сказал ему: "Он погиб. Арендт (доктор) пишет, что Пушкин проживет еще лишь несколько часов. Я теряю в нем самого замечательного человека в России". Пушкин был один из немногих людей эпохи который ясно сознавал величие Николая, как государственного деятеля, а Николай I с момента своей первой встречи в Чудовом монастыре ясно сознавал величие пушкинского гения.