Все, что их связывало, — эта кровать и этот момент.
— Послушай, — лениво протянула Милли, — еще немного ожидания, и этот день запомнится мне самым ужасным сексом в моей жизни. Пока совершенно не похоже на твои обещания об «умопомрачительности».
Он сел на край кровати и коснулся ее лодыжки. Его пальцы побежали дальше по икре, коленке, в поисках более нежной кожи спустились к внутренней части бедра. Еще мягче. Он почувствовал, как все мышцы на ее теле напряглись от его прикосновений. Милли прерывисто дышала.
— Я не собираюсь играть в эту игру, — тихо сказал Чейз.
— Это же была твоя идея, — оторопела Милли.
— Только потому, что ты этого хотела. Я пошел у тебя на поводу.
— Думаешь, я прямо вот этого хотела?
— А разве нет? Никакой эмоциональной привязанности, мы еще не успели узнать друг друга.
Он убрал руку.
— Ты знаешь, что я прав, Милли.
Вместо ответа, она вдруг резко дернулась, запустила пальцы в его волосы и притянула его к себе. Ее ненасытный язык пустился в странствие по его рту, а она выгнулась, сильнее прижимаясь к его телу.
Шок на долю секунды сковал Чейза. Но его либидо тут же проснулось, и он хищно ответил на поцелуй. Устоять он был не в состоянии, хоть и знал, что происходящее — не то, чего он хотел.
— Милли… — Ее имя вырвалось стоном из его горла, — подожди…
Чейз попытался убрать ее руки, но Милли не желала больше ждать. Она была настойчивой, холодной, отчаянной и хотела, чтобы он ощутил то же самое. Чейз почувствовал, как последние крохи самосознания ускользают от него. Чейз пытался вспомнить, где лежали презервативы.
— Ну, скорее, — прошептала Милли.
Он замер. Ее голос был полон отчаяния и грусти и походил на детское хныканье.
— Милли, — повторил он, отстранившись. — Давай сделаем паузу на секунду.
Чейз сам не верил в сказанное. Его единственным настоящим желанием было забыть о чувственности, эмоциях, даже о презервативе и войти в нее прямо здесь и сейчас.
На ее бледном лице читалось удивление.
— Нет, я не хочу… — промычала Милли, ее лицо вдруг стало еще бледнее. — Думаю, меня сейчас стошнит!
Она перекатилась через кровать и бросилась в туалет. Чейз, не веря своим ушам, услышал, как оттуда доносятся неприятные звуки. Он сел на кровати, натянул шорты и достал чистую футболку из ящика.
Спустя несколько минут в дверях появилась бледная, дрожащая Милли. Чейз попытался изобразить улыбку на лице:
— Не думаю, что виноваты моллюски.
— Ты прав.
Вся злость, напряжение и отчаяние испарились, и Чейз не мог понять, что осталось.
— Держи, — сказал он, протянув ей одежду.
Милли надела футболку, которая достала ей до бедер, и села на самый край кровати, настолько далеко от него, насколько это было вообще возможно.