Галтьер подошел к ней, склонился на одно колено и прижался губами к темному треугольнику волос в ее промежности, излучавшему чувственный, плотский запах. Затем он поднял взор и посмотрел прямо в озорные глаза юной невесты.
— Ты хочешь, чтобы я преподнес тебе свадебный подарок сейчас? — спросил он.
Мне кажется, я бы хотела получить его! — пошутила она. — Что же это ты собираешься подарить мне?
— Признание в любви.
Лаура коротко, нервно засмеялась, не отрывая глаз от похотливого взгляда Галтьера. Наконец она кивнула и шутливо сказала:
— Я знаю, что ты имеешь в виду.
Она внезапно прижалась устами к губам Галтьера и поцеловала его долгим поцелуем. Было совершенно ясно, что это не поцелуй сестры, а лобзание любовницы.
Николас облегченно воскликнул, будто это сняло тяжелый груз с его души:
— Наконец-то! Лед тронулся.
Я вспомнила замечание Натали по этому поводу:
— Что в этом удивительного? — спросила она меня. — Разве Лаура не любит Галтьера?
Я успокоила ее:
— Дело не в том, нравится он ей или нет. Она просто его еще не знает…
Это произошло восемь дней тому назад. Узнала ли Лаура получше моего возлюбленного за это время? Я в этом не уверена.
Когда вчера вечером он дал ей понять, что она слишком медлит с выполнением своего обещания, она поняла, что потеряла целую неделю наслаждения и любовных утех. Потерять такую неделю — несправедливо, противоестественно, недопустимо и абсурдно, как будто покинуть своего возлюбленного на год или на всю жизнь.
Вероятно, она сожалела об этом.
Она посмотрела на свой живот, расстегнула молнию шаровар до самых волосков на промежности и начала их поглаживать, будто они не были частью ее собственного тела, а принадлежали какому-нибудь коту или собачке с мягкой шерстью. Внезапно она подняла голову и требовательно спросила:
— Скажи, как я тебе должна отдаться?
Галтьер не колеблясь, менторским, профессорским тоном, к которому он никогда ранее не прибегал, педантично сказал:
— При публике.
Казалось, Лаура не поняла слов Галтьера. Она опустилась на колени, послушная и покорная, как маленькая девочка, которая хочет чему-то научиться, как будто старалась проникнуть в скрытый смысл его слов. Затем задумчиво переспросила:
— При публике?
Она подумала и предложила:
— Ты хочешь, чтобы я пригласила Николаса и Мирту?
Галтьер отрицательно покачал головой.
— Николас и Мирта не являются публикой.
Лаура несколько мгновений вопросительно смотрела на него, пытаясь догадаться, каким образом — словами или действиями — она должна пройти это испытание. Образ послушной ученицы и строгого учителя так ясно встал у меня перед глазами, что я с трудом удержалась, и чуть было не вскрикнула от удивления.