Говорить по–местному, я более–менее научился. Кажется, какой‑то акцент в моей речи еще был слышен, однако теперь я все реже замирал с тупым выражением лица, пытаясь понять, что же мне хотят сказать, и уже почти не мычал, пугая людей, пока подбирал слова, чтобы объяснить встречной крестьянке, что с удовольствием отведал бы фруктов, которые она тащит в своей корзине. Все же, как мне кажется, встречные догадывались что я иностранец — возможно из‑за акцента, а может другие манеры, или просто выражение лица другое. Однако — особого ужаса и волнения у людей это не вызывало, чувствовалось, что местные видывали «чудовищ» и поэкзотичнее меня, и вообще — привыкли к чужакам. Так что ехал я довольно спокойно, и без особых приключений… Ну турнули меня разок, когда я по привычке, пристроился разбить лагерь в показавшейся мне особенно уютной роще. Оказалось — частная территория, а для всяческих проходимцев, дальше по дороге, расположен постоялый двор. При въезде в городки, частенько спрашивали документы. Пару раз пытались придраться, и содрать мзду. Ну да я, воспользовавшись кое–какими советами, полученными от Мыша, от этих нападок отбился, так что и тут все окончилось благополучно как для меня, так и для моего кошелька.
Итак вот, как‑то незаметно, а я уже почти доехал до своей первой намеченной цели — Мооскаа. По слухам, до нее уже было не более недели пути, но тут…
…Честно говоря, это началось как‑то неожиданно. Нет, про некоторые особенности местного климата, нам рассказывали. Но я раньше никогда с такими сумасшедшими дождями не встречался, так что изрядно удивился, когда небольшой дождик, которые зачастили в последнее время, вдруг начал перерастать в ливень, а потом и в бесконечный поток падающий с неба, сдобренный сбивающим с ног ветром и резким похолоданием. Тут‑то я и сообразил, что начался сезон ураганов, про который нам как‑то рассказывала Офелия, и что сейчас южные ветры, гонят в степь, поднятые из океана многие тонны воды, и это дело может затянуться надолго. Что совсем даже не есть гут. Потому как, мало того, что двигаться по такой погоде — это себя ненавидеть и лошадок не жалеть. Так еще и многочисленные степные речки, которые обычно были не больше наших тверских ручьев, — мгновенно забурлили, вскипели, и вышли из берегов, превратив степь в огромное болото.
В общем, я едва успел добраться до ближайшего постоялого двора. Пристроить недовольного Троцкого с его заводной подружкой на конюшню, и ввалиться в помещение, дрожа от холода и пачкая пол потоками воды, насквозь пропитавшей мою одежду.