И Дамасо тоже. Это была связь на самом глубинном уровне, глубже, чем она даже могла бы надеяться. Он полюбил еще не рожденного ею ребенка. Может ли он полюбить и ее тоже?
Что-то задрожало в ее груди, и ее сердце забилось быстрее. Ее захлестнула волна эмоций, и только присутствие Дамасо помогло ей остаться на поверхности. Ее Дамасо.
– С ним все будет в порядке, – прошептала она, ошеломленная глубиной своего чувства.
– Откуда ты знаешь?
Ей подсказал это инстинкт, древний, как само человечество. Однако ему, как она догадывалась, нужно более авторитетное мнение.
– Доктор мне сказала.
Дамасо глубоко вздохнул и прильнул к ней, однако продолжал двигаться медленно. Все-таки он был ужасно упрямым. Но разве могла она возражать, когда речь шла о защите дорогого для них обоих существа?
Мариса скользнула руками по его плечам и поднялась чуть выше, потерлась о его подбородок, поцеловала в ухо… Она почувствовала, как его грудь касается ее напряженных грудей. Его дыхание участилось.
– Хочу тебя сейчас, – прошептала она и укусила его между шеей и плечом.
Дамасо задрожал.
– Мариса! – Крик превратился в стон, поскольку она закинула на него ноги и крепко сжала их.
Секунду Дамасо еще держался, затем наконец вошел в нее по-настоящему и принялся двигаться в быстром ритме. Мариса крепко обняла его, восхищенная тем чувством защищенности и безопасности, которое он дарил ей. А еще тем, как этот огромный мужчина, который подчинил себе ее мир, сам подчинился силе страсти.
Заниматься сексом с Дамасо было великолепно. Заниматься с ним же любовью – еще лучше.
Мариса прижимала его к себе, ошеломленная уверенностью, что сейчас они делят друг с другом нечто большее. Наконец, когда ритм их движений уже стал невыносимо быстрым, Дамасо склонился, чтобы коснуться губами ее соска, и они оба потонули в океане блаженства, который вынес их на совершенно новый берег.
Гроза прошла, и мерный шум дождя должен был бы усыпить Дамасо. Однако рядом с Марисой он чувствовал себя слишком беспокойно.
Дамасо поклялся себе, что не прикоснется к ней после того, что произошло с ними в гостиной. Он убедил себя, что сможет контролировать свое желание обнимать ее, трогать ее, быть с ней – однако это работало только до тех пор, пока она сама не повернулась к нему.
Дамасо надеялся, что доктор не ошибается. Он мог рассудить логически, что секс не способен повредить ребенку, однако его преследовало чувство чего-то неправильного, пока Мариса не прикоснулась к нему сама.
Он закинул руку за голову, уставившись в потолок. Его решения всегда были непоколебимы – до ее появления. Как ей это удается?